Руководителями группы были назначены Герман Крук и его бывший коллега по ИВО, филолог и историк Зелик Калманович. За пределами гетто был организован большой сортировочный пункт, который разместился в здании библиотеки Вильнюсского университета.
Задача группы состояла в сортировке и упаковке литературных сокровищ для транспортировки в Германию. Первыми на сортировку прибыли сорок тысяч книг из Библиотеки Страшуна. Крук, Калманович, Лунский и остальные оказались перед выбором, в котором оба варианта были одинаково ужасны.
Их заставили отбирать и каталогизировать наиболее «ценные» книги коллекции, то есть помогать исследованиям, которые были направлены на оправдание холокоста. Альтернатива была не лучше: те книги, которые не попадали в число особенно ценных, отправляли на уничтожение на ближайшую бумажную фабрику.
Оставалось либо помогать нацистам, «спасая» самые ценные книги, либо саботировать процесс и наблюдать, как эти книги теряются навсегда. «Мы с Кал-мановичем не понимаем, кто мы — спасители или могильщики», — подавленно написал Крук у себя в дневнике.
Силы этой группе, которую в гетто прозвали «бумажной бригадой», придавала надежда, что литературное наследие все же оказывается спасено. Вскоре на сортировочный пункт стали поступать книги из синагог, а также прибыло ценное собрание школы Элияху бен Шломо Залмана.
Работа шла так продуктивно, что вскоре ЭРР расширил свое присутствие. Весной 1942 года был организован второй сортировочный пункт в здании Исследовательского института идиша на улице Вивульскио, 18. «Бумажная бригада» разрослась до сорока человек, включая тридцатилетнего поэта Аврома
Суцкевера. Настоящий интеллектуал, он носил очки в черной оправе и истово верил в безграничную силу языка, что сделало его примером для молодого поколения идишских поэтов группы «Юнг Вилнэ».
ЭРР также отправил на сортировочные пункты фонды еврейских библиотек соседних городов и деревень. Работа «бумажной бригады» шла под неусыпным контролем ЭРР. «Подобно самому Холокосту, уничтожение еврейских книг описывалось в мельчайших подробностях. Раз в две недели составлялись отчеты, в которых указывалось, сколько книг было отправлено в Германию, а сколько — на бумажную фабрику, причем книги делились на группы по языкам и годам издания», — пишет историк Давид Фишман.
«Бумажная бригада» не могла спасти больше книг, отбирая и менее ценные работы, поскольку ЭРР заранее установил конкретные квоты, в соответствии с которыми предполагалось уничтожить около двух третей книг. В своем дневнике Крук писал, что работа была «душераздирающей» и члены группы выполняли ее со слезами на глазах: «ИБО умирает, и братская могила его на бумажной фабрике». Суцкевер описывал работу на улице Вивульскио, 18 как «Понары нашей еврейской культуры». Под надзором немецких стражников они «копали могилу своим душам».
Однако члены «бумажной бригады» с самого начала искали способы оказать сопротивление. Одним из них была пассивность: как только немцы покидали здание, они прекращали работу. Работавший в здании ИВО Суцкевер читал другим стихи на идише. Еще несколько членов бригады продолжали писать стихи, монографии и дневники даже в гетто. Впоследствии Суцкевер сказал, что это был вопрос жизни и смерти: «Я верил, как истинный еврей верит в Мессию, что, пока я пишу, пока я поэт, в моих руках оружие против смерти».
Вскоре «бумажная бригада» начала оказывать более активное сопротивление, вынося из здания ценные документы. В конце рабочего дня, прежде чем возвращаться в гетто, Суцкевер и остальные члены бригады прятали в одежде манускрипты. Это было не так рискованно в те дни, когда надзор вела еврейская полиция гетто. Прекрасно понимая, что происходит, именно эти полицейские дали бригаде имя. В «бумажную бригаду» входили воины бумаги, которые рисковали жизнью, чтобы уносить в гетто один документ за другим. «Другие евреи считали, что мы сошли с ума. Они проносили в гетто еду, которую прятали в одежде и обуви, а мы проносили книги, обрывки бумаги и изредка свитки Торы», — писал один из членов бригады.
Самым активным контрабандистом бригады был Суцкевер, который умудрился среди прочего унести дневник отца сионизма Теодора Герцля. Также именно ему пришла в голову мысль попросить у немцев разрешения на вынос «лишней бумаги». Суцкевер убедил немцев, что эта бумага будет сжигаться в печах гетто. Это разрешение помогло спасти всякий «мусор», среди которого были письма и рукописи Толстого, Горького и Элияху бен Шломо Залмана, а также рисунки Шагала.
Несмотря на эти рискованные и отчаянные шаги, оставалась другая дилемма: бригада просто переноси-да книги и рукописи из одной тюрьмы в другую — но куда их было отправить потом? Герман Крук спрятал кое-что в библиотеке гетто, а Авром Суцкевер организовал несколько тайников и некоторые документы засунул за обои в своей квартире. Самым хитрым тайником был бункер, ловко сконструированный инженером Герсоном Абрамовичем. В этом бункере глубиной двадцать метров были электричество и система вентиляции. Абрамович построил бункер, чтобы спрятать от нацистов свою немощную мать. Вскоре компанию ей составили манускрипты, письма, книги и предметы искусства, которые разместили под полом. «Бумажная бригада» сумела вынести кое-какие материалы из гетто, прибегнув к помощи литовского библиотекаря Оны Симайте. Она хитростью проникла в гетто, сказав, что идет забрать книги, которые так и не вернули еврейские студенты, а вместо этих книг вынесла ценные документы и рукописи. Она также укрыла у себя еврейскую девушку, но в 1944 году была поймана. Симайте арестовали, пытали и депортировали в концлагерь Дахау, однако она сумела пережить войну.
Авром Суцкевер проносил в гетто не только книги, но и оружие. Он был членом Объединенной партизанской организации, сформированной в гетто подпольной еврейской военизированной антифашистской группировки, девизом которой были слова: «Не пойдем, как овцы, на бойню». Работая в здании ИБО, через контакты с литовцами Суцкевер получал пистоны и разобранные на части пистолеты-пулеметы, которые тайком проносились и собирались в гетто.
Со временем члены «бумажной бригады» осмелели и стали уносить большее количество материалов. В конце концов они и вовсе пошли на крайние меры и стали прятать книги в самом здании ИБО. С весны 1943-го по сентябрь 1944 года «бумажная бригада» сумела спасти тысячи книг и рукописей. Однако в конечном счете спасенные ими материалы были лишь каплей в море из сотен тысяч книг и рукописей, отправленных либо в Германию, либо на бумажную фабрику.
* * *
В конце лета 1943 года члены «бумажной бригады» поняли, что их работа приближается к концу. Новые библиотеки на сортировку уже не привозили, ЭРР сворачивал свою деятельность.
Одна из последних записей в дневнике Калманови-ча датирована концом августа: «Всю неделю я отбирал книги, тысячи книг, и собственноручно бросал их в кучу мусора. В кучу книг в читальном зале ИБО, на кладбище книг, в братскую могилу, где уже лежали книги, которые война поразила, прямо как Гога и Ма-гога, прямо как их владельцев… Все, что мы сумеем спасти, с божьей помощью выживет! Мы увидим их снова, когда вернемся сюда настоящими людьми».
