Однако они также были фрагментами личности. В мой прошлый визит библиотекарь Детлеф Бокен-камм, который первым узнал правду об этой библиотеке, сказал мне кое-что такое, что я так и не смог выбросить из головы во время своего путешествия. Имена, которые он находил в забытых книгах, упорно давали ему один ответ: «След всегда уводил в Освенцим». Получается, что эта библиотека была не только библиотекой, но и залом памяти всех тех, кто не имеет даже могилы. В некоторых случаях от этих людей остались только их книги.
Большинство книг молчаливо — они почти ничего не говорят о своих владельцах. В лучшем случае в них можно найти отрывок фразы, заметку, иногда — имя. Порой имя оказывается слишком распространенным, ведь жертв слишком много. Финстервальдеру и его коллегам остается лишь вводить всю информацию в базу данных и ждать. Там ждут своего часа тысячи книг — возможно, однажды кто-то отыщет и их. Время от времени в библиотеку приходит письмо, после которого поднимают ту или иную книгу.
На столе передо мной лежала книга, след которой давным-давно привел в Освенцим. Это была маленькая оливковая книга с золотым тиснением — коса была изображена поверх снопа пшеницы. В мой прошлый визит эта книга уже лежала на полке за столом Фин-стервальдера. Она называлась «Закон, государство и общество» и была написана консервативным политиком Георгом фон Гертлингом, который был канцлером Баварии в тяжелый период после окончания Первой мировой войны. На форзаце был приклеен простой экслибрис, в рамке которого было написано имя: Рихард Кобрак. В верхнем правом углу титульного листа кто-то — скорее всего, сам Кобрак — написал карандашом то же имя. Как и в случае с другими книгами из фондов Центральной и региональной библиотеки, установить происхождение этой книги очень сложно.
«Все довольно сложно. Мы нашли ее несколько лет назад, а в библиотеке она появилась около 1950 года, — сказал Финстервальдер, вытаскивая каталог, в котором было перечислено около тысячи книг, поступивших из одного источника — от человека по фамилии Домбровский. — Это любопытная книжная коллекция. Здесь много украденных книг, но есть и те, которые украдены быть не могли, поскольку они были изданы в послевоенные годы. Мы точно не установили ее происхождение. Домбровский — польская фамилия, но она могла встречаться и в Германии. Был один Домбровский со связями в гестапо — возможно, это именно он».
Библиотека начала каталогизировать книги в 1958 году.
«Так мы и нашли большую часть этих книг. Но довольно любопытно, что они пожертвовали эту коллекцию вместе с каталогом. Так обычно не делается, — пояснил Финстервальдер и принялся листать страницы, пока не дошел до книги номер 766 — книги Рихарда Кобрака. — Эти номера используются и сегодня, так что с помощью этого каталога я смог найти нужные книги на стеллажах. Большинство из них до сих пор здесь. Я начал просматривать их, искать пометки владельцев. Раньше они входили в различные коллекции, которые подверглись дроблению до войны и во время нее. Затем я сфотографировал книги и внес их в нашу публичную базу данных. Среди них оказалась и книга Кобрака».
Некоторые обнаруженные в Центральной и региональной библиотеке книги когда-то принадлежали известным людям и библиотекам. На полке лежало несколько книг, принадлежавших прославленному на весь мир пианисту Артуру Рубинштейну, включая сборник сонетов с личным посвящением бразильского поэта Рональда де Карвальо. Однако большая часть собранных здесь книг принадлежала обычным людям.
Поиск по имени Рихарда Кобрака в разных архивах дает не так уж много информации. В генеалогическом реестре я нашел несколько кратких строк: «Рихард Кобрак родился в 1890 году. Во время войны был депортирован на транспорте 1/90 из Берлина в Терези-енштадт 18.03.1943. Затем депортирован на транспорте Ег из Терезиенштадта в Освенцим 16.10.1944. Доктор Кобрак погиб при холокосте». Благодаря ужасной, сухой скрупулезности нацистской бюрократии, мы больше знаем о номерах составов, на которых депортировали Кобрака, чем о его личности. Только эти номера и отличали человека от миллионов других, которых вместе с ним везли на смерть. Зачастую никаких других сведений не находится.
Огромное количество украденных книг в коллекции библиотеки не позволили Финстервальдеру и коллегам узнать о Кобраке больше. «Порой мы активно ищем владельцев, но обычно просто вносим сведения в базу данных, надеясь, что кто-нибудь из потомков найдет книги сам», — сказал он. Но примерно через месяц после моего первого визита в библиотеку в июне 2014 года исследователям пришло неожиданное письмо. Кто-то нашел книгу номер 766, которую Финстервальдер внес в базу данных. Письмо пришло с другого конца света — его отправила женщина-ученый, которая изучала лихорадку денге на Гавайях. Она сама не была родственницей Кобрака, но полагала, что знает, кому принадлежала книга. Она была замужем за потомком другой ветви семьи Кобрак, которая вела начало от брата Рихарда Кобрака, эмигрировавшего из нацистской Германии в 1930-х годах. Финстервальдер сказал мне, что в конце года пришло другое письмо — из Англии, от женщины по имени Кристин Элле, которая назвалась внучкой Рихарда Кобрака.
В немецкой базе данных я нашел еще кое-какие сведения о Кобраке: до 1933 года он работал адвокатом и состоял на государственной службе в магистрате Берлина. Он был женат на Шарлотте Кобрак, которая была на три года его младше. В браке у них родилось трое детей. Ни у Рихарда, ни у Шарлотты не была указана конкретная дата смерти. Было известно лишь, что они оказались на одном из последних составов, отправленных из Терезиенштадта в Освенцим 16 октября 1944 года.
Скорее всего, по прибытии их, как и сотни тысяч других людей осенью 1944 года, отправили сразу в газовые камеры. Я заметил, что трое детей супругов, которые в момент начала войны были только подростками, сумели выжить. Но как?
Финстервальдер положил оливковую книгу в мягкий коричневый конверт, куда вложил и две копии двухстраничного контракта, в котором значилось, что Центральная и региональная библиотека Берлина передает книгу в собственность «потомков доктора Рихарда Кобрака».
Недавно Левая партия Германии и экологическая партия «Зеленые» внесли на рассмотрение бундестага предложение предоставить жертвам нацизма более удобный способ вернуть свою собственность, однако Финстервальдер сомневается, что этот закон в итоге
удастся претворить в жизнь: «В Германии считают, что мы уже уплатили по счетам. К несчастью, политики не проявляют интереса к серьезному рассмотрению этого вопроса». В связи с этим Себастьян Финстервальдер и Детлеф Бокенкамм фактически занимаются реституционным активизмом. Несмотря на ограниченность ресурсов и бюрократическое сопротивление, они продолжают раскапывать книжное кладбище.
Вопрос о реституциях снова встал в 1990-х годах, когда он получил внимание прессы, однако в основном он касается случаев кражи предметов искусства и юридических конфликтов о возвращении работ стоимостью миллионы долларов — например, успехом завершилась судебная тяжба выжившей в холокосте Марии Альтман, которая сумела возвратить несколько величайших шедевров кисти Густава Климта, после войны принадлежавших австрийскому государству. В 2006 году пять переданных ей в тот же год картин были проданы за 325 миллионов долларов. В таких делах зачастую вспыхивают ожесточенные битвы между музеями, правительствами и жадными до добычи юристами, которые наживаются на законных требованиях выживших и их потомков. Более того, подобные дела, в которых нередко фигурируют астрономические суммы, бросают тень на моральные принципы реституции. Это дает аргументы противникам реституции, которые снова и снова пытаются доказать, что процесс подпитывается исключительно алчностью. Нередко к окончанию реституции призывают те же самые голоса, которые в таких делах подвергаются этическому осуждению: арт-дилеры, музеи и правительства.
