В других странах бывшего Советского Союза отношение к реституции трофеев колебалось между враждебностью, индифферентностью и готовностью к сотрудничеству. Белоруссия и Украина стояли на тех же позициях, что и Россия, а Грузия в 1996 году вернула 96 ооо трофейных книг в Германию, после чего книги в Германию вернула и Армения.
Потепление наметилось, когда в 1996 году Россия вступила в Совет Европы. Одним из условий членства в нем стало обязательство начать переговоры о реституции с другими европейскими странами. Однако ожидания опять не оправдались. Уже в июле того же года Государственная дума попыталась провести закон о «национализации» всех трофейных ценностей, чтобы их возвращение сделалось невозможным. Ельцин провозгласил, что на кону стоит международная репутация России, и наложил вето на эту инициативу. Однако предложение снова вынесли на голосование. Один парламентарий заявил, что возвращение этих ценностей будет «плевком на могилы 27 миллионов советских граждан, погибших на войне». Другой националистически настроенный парламентарий обвинил Ельцина в заискивании перед немцами, которые «как были фашистами, так и остались». Хотя Советский Союз распался, чувства в отношении Великой Отечественной войны остались неизменными. В1997 году Дума обошла вето Ельцина, однако президент целый год отказывался подписать закон. В 1998 году Конституционный суд Российской Федерации наконец заставил Ельцина поставить свою подпись. Новый закон не только остановил реституцию предметов искусства Западной Европе, но и приостановил реституцию огромного объема артефактов, украденных из республик бывшего Советского блока.
Хуже того, советские архивы снова закрыли свои двери для западных исследователей, из-за чего отследить украденные ценности стало практически невозможно. Краткий период гласности сменился культурой секретности, которая напоминала «старые советские принципы».
Хотя российский закон положил конец масштабной реституции трофеев, возвращение малых коллекций оставалось возможным, пускай и было сопряжено с трудностями и огромными расходами. Также приходилось прибегать к дипломатии, искать юридические лазейки, а иногда и вовсе давать взятки, избегая при этом политически опасного слова «реституция». Одним из первых одобренных Думой «возвратов» стало возвращение архива Лихтенштейна. В 1996 году в результате переговоров было заключено соглашение с лихтенштейнским княжеским родом, архив которого оказался в Москве. Впрочем, Дума подчеркивала, что это не реституция, а обмен. По подсказке российской стороны князья Лихтенштейна собрали ценную коллекцию документов о совершенном большевиками в 1918 году убийстве царской семьи. Эти документы, которые семьдесят лет хранились в ячейке парижского банка, недавно всплыли на аукционе «Сотбис». Они ушли с молотка за полмиллиона долларов.
Это дело стало началом новой фазы, в которой место «реституций» занял «обмен». Вскоре обмену подверглись и другие архивы и библиотеки. Однако нельзя сказать, что таких обменов не проводилось раньше, скорее это было продолжением советской традиции обмена материалов вроде писем и книг на желаемые документы, особенно связанные с Лениным и Марксом, за которые Советы готовы были платить почти любую цену. К примеру, однажды Советский Союз предложил обменять картину Василия Кандинского на автограф Ленина.
В новой России, где на место ленинизма пришел национализм, особенно ценилось имперское наследие. Поскольку Россия считала, что трофейные ценности были не украдены, а освобождены Красной армией, поэтому за любой возврат полагалась компенсация. Директор Эрмитажа сказал британской газете: «Если бы эти картины после 1945 года остались в Германии, их бы уже два или три раза обложили налогом на наследство. Мне кажется очевидным, что Россия, хранительница этих работ, имеет на них гораздо больше прав, чем Германия».
В 1999 году Великобритания получила материалы о содержании британских военнопленных в немецких концентрационных лагерях, обменяв их на секретные документы об убийстве императора Николая II. Франция сумела договориться о возвращении оставшейся части архива, рассудительно избегая упоминания о «реституции». В 2000 году в страну вернулось несколько грузовиков с архивными материалами, включая архивы Всемирного еврейского союза в Париже, который получил более 34 ооо документов.
После изнурительных переговоров часть архивов вернули себе Нидерланды и Бельгия. Бельгийцам пришлось заплатить России 130 ооо долларов в качестве арендной платы за «хранение» этих архивов в течение пятидесяти лет.
Нидерланды договорились с Ельциным еще в 1992 году, однако осуществить это соглашение помешала Государственная дума. После многолетних бесплодных и изматывающих переговоров королева Беатрикс в 2001 году лично приехала на встречу с Владимиром Путиным, в ходе которой стороны наконец подписали соглашение. Главный архивист Государственного архива Нидерландов услышал от израильского посла, что русские неравнодушны к королевскому блеску. Позже в тот же год в Нидерланды прибыли первые коробки с архивными материалами. Материалов было много — более трех тысяч папок с сотнями тысяч документов. Большая их часть принадлежала еврейским организациям и институтам, включая Международный институт социальной истории в Амстердаме и масонскую ложу Великий восток Нидерландов в Гааге.
Однако эти материалы передали не бесплатно. Нидерландам пришлось заплатить более юо ооо долларов, которые покрыли арендную плату, административные расходы и затраты на создание микрофильмов документов для российских архивов.
Частным лицам вернуть свои материалы было практически невозможно, но и здесь нашлось исключение — семейство Ротшильдов. Еще в 1993 году исследователь, который искал в сталинском особом архиве документы об Освенциме, обнаружил материалы, связанные с австрийской и французской ветвями знаменитого семейства. Французские бумаги, среди которых были и архивы парижского семейного банка «Ротшильд Фрер», едва успели отослать во Францию в 1994 году. В тот самый день, когда архивы достигли Парижа, в Думе разразились ожесточенные дебаты, которые привели к остановке реституций. Документы забрал себе архив Ротшильдов в Лондоне, который с 1978 года занимался сбором архивов знаменитой семьи.
Однако австрийские бумаги остались в Москве. Эти документы считались бесценными источниками по истории одной из самых влиятельных в мире семей промышленников и банкиров XIX века. Также выяснилось, что в архиве находились самые ранние документы Ротшильдов, в которых отражались первые шаги родоначальника семейства Майера Амшеля Ротшильда, основавшего свой первый банк во Франкфурте в 1760-х годах. Документы Ротшильдов представляли ценность не только для самого семейства, но и для изучения истории с конца XVIII века до Первой мировой войны.
Казалось невероятным вернуть эти материалы в ходе официальной реституции из российских архивов, которые снова закрывались от внешнего мира. Однако существовала и другая возможность — нужно было предложить российским властям то, от чего они не смогут отказаться. В результате документы обменяли на любовные письма. Летом 1999 года на аукционе «Кристис» было выставлено большое количество редких писем, которые российский император Александр II писал своей второй жене, княгине Екатерине Михайловне Долгоруковой. Ротшильды купили пять тысяч писем за 180 ооо фунтов стерлингов. Им намекнули, что российские государственные архивы хотят заполучить эти письма, но не имеют средств на их приобретение. Приманка сработала — переговоры почти сразу сдвинулись с мертвой точки.
