Шульгин?! Стоит под деревом с палкой… Но ведь он же… Что случилось? Выпустили? Бежал и скрывается здесь? Хотя не больно-то он скрывается, стоит как ни в чем не бывало…
Наверное, выпустили. Ну что же…
Маргарита слегка кивнула в знак приветствия.
Шульгин ответил таким же сдержанным кивком.
К счастью, на крыльцо выкатилась Варвара, заохала, вытирая руки о передник:
– Ой! Приехали!
– Варвара! – небрежно махнула ей Маргарита и присела перед Лилей на корточки: – И я по тебе очень скучала! И я! И никогда от тебя больше не уеду.
Егорыч потащил в дом чемоданы, и Говоров буркнул, морщась от фальши Маргаритиного голоса:
– Ладно, пошли!
Он попытался подтолкнуть Лилю к крыльцу, но та стояла, зачарованная улыбкой Маргариты, нежностью ее объятий, ее словами:
– Всегда рядом с тобой буду! Лилечка!
– Привет, Лилька! – раздался голос Кости, и он тоже выбрался из машины.
– Приехал, толоконный лоб! – Лиля бросилась к брату, а Маргарита выпрямилась, с ненавистью уставившись на Тасю, которая тоже вышла на крыльцо.
Сложила на груди руки, легонько кивнула – здравствуйте, мол…
Батюшки, а горда-то не по чину эта стряпуха-потаскуха!
Ну ничего… судя по Лилиному поведению, девчонка еще ничего не знает. Говоров ей ничего не сказал, она по-прежнему считает матерью Маргариту.
Тем лучше! Вот оно, вот оно – оружие мести этой твари, которая сначала затащила Маргаритиного мужа в постель, потом родила от него эту девчонку, а потом и сама влезла в дом Говоровых!
Ну так получи…
Маргарита снова обняла Лилю, поцеловала в макушку:
– Ты мне расскажешь, как жила без мамочки?
– Да! – закричала Лиля, счастливая от такого внимания. Никогда она не видела от мамочки столько ласки, никогда ее столько раз не обнимали и не целовали!
– А я тебе привезла много-много подарков! – сообщила Маргарита, краем глаза наблюдая, с какой горечью потупилась Тася.
Да что ты можешь дать этой девочке, кухарка в затрапезном платьице? Ни-че-го! Да на тебя смотреть противно – особенно когда рядом нарядная, холеная, восхитительная Маргарита! Даже если бы Лиля вдруг узнала, кто ее родная мать, она отвернулась бы от тебя с отвращением, шлюха полковая!
– А главный, знаешь, какой большой? Ну-ка, закрой глаза!
Маргарита прикрыла Лиле глаза ладонями, прижимая ее к себе.
Костя вытащил из кабины огромный пакет.
– Ну-ка, что у нас тут такое? – ворковала Маргарита, с торжеством глядя поверх Лилиной головы на бледную, молчаливую Тасю.
– Кукла? – Лиля осторожно дотронулась до пакета, не открывая глаз.
– Все равно не угадаешь, – засмеялся Костя. – Ладно, смотри!
Он наклонил пакет, и Лиля радостно закричала:
– Лилии! Смотрите, лилии!
Это был тщательно упакованный, с корневищем в земле, и влажной траве стебель лилии с крупными, роскошными бледно-розовыми цветами, которые испускали сладкий аромат. Порыв ветра донес его до крыльца, и Тасе показалось, что она глотнула яду.
Это было невыносимо… Как и видеть, что дочь снова восклицает: «Мамочка, я тебя очень люблю!» – и обнимает эту чужую женщину, эту злобную, ненавидящую ее женщину!
Тася не верила ни одному слову, ни одному ласковому жесту, ни одной нежной интонации Маргариты. Если бы она любила Лилю, разве могла бы бросить ее на произвол судьбы, скрывшись с сыном в Крыму? Разве могла бы припечатать с такой ненавистью: «Потаскуха! И дочь твоя такой же вырастет!»
То есть Лиля вырастет потаскухой? Вот эта Люлька?..
Девочка еще мала, она не распознает лжи и фальши. А Тася видит Маргариту насквозь… Но до чего же нестерпимо слышать снова и снова восторженный, полный любви Лилин голос!
Тася ушла с крыльца.
– И я тебя очень люблю! – как можно громче выкрикнула Маргарита, не сомневаясь, что ее голос слышен в распахнутое кухонное окно. – Идем. Костя, догоняй!
– Дай я понесу! – бросилась Лиля к брату, забирая у него пакет с цветком.
Костя, снисходительно усмехнувшись, отдал. На самом деле он ужасно соскучился по дому, по Лильке, даже на «толоконный лоб» не обиделся, но показывать этого не собирался.
Тем временем Варвара месила тесто, словно боролась с лютым врагом, да поглядывала на Тасю, которая и думать забыла о пирожках и бесцельно бродила по кухне.
Наконец тяжело рухнула на табуретку.
– Пора тебе за ум браться, девка, – пробормотала Варвара. – Сживет тебя Маргарита Васильевна со свету! Кто же захочет брошенкой-то ходить?
Тася подняла голову, тупо глядя на Варвару:
– Ты это о чем?
– Ну ладно дурочку-то строить! Видала я все! – заявила Варвара. – Что ты глаз положила на нашего хозяина! То ручку ему пожмешь! То прижмешься! Тьфу! Стыдоба одна!
Тася вздохнула, отвела глаза, но раскаяния не было ни в лице, ни в голосе:
– Плохо ему, Варвара. Очень плохо в последнее время.
– Что, он сам тебе про это сказывал? – съехидничала Варвара.
– Тут и говорить не надо, – Тася поднялась. – Видно по глазам его. А ты видела, сколько у него седых волос появилось?
– Дурища! – простонала Варвара. – Ох, ты ж дурища! Ты что, в него влюбилась, что ли?!
Тася печально улыбнулась:
– Я его давно люблю. С фронта еще.
И пошла из кухни, оставив ошарашенную Варвару над забытым тестом.
* * *
То, что впереди разговор с женой, и разговор непростой, Михаил Иванович, конечно, знал. Только никак не мог решиться его начать и упрекал себя за это. Однако, обнаружив Маргариту в своем кабинете, даже обрадовался: ну вот и отлично, если не гора к Магомету, то, само собой, он к горе. И чем скорей все это закончится, тем лучше!
На столе он увидел бутылку какого-то незнакомого, явно иностранного напитка.
– Это что?
– Кальвадос, – пояснила Маргарита. – В подарок тебе.
– Спасибо…
Видимо, этой безумно дорогостоящей, добытой из-под какой-то неведомой полы выпивке предстояло смягчить его? Ну и кем же это родная жена его считает?! Алкоголиком, которого можно так просто улестить?..
Говоров отставил бутылку:
– Так что за спектакль ты устроила во дворе?
Маргарита вскинула ровные брови, сложила руки, улыбнулась с видом оскорбленной невинности:
– Говоров, на тебя не угодишь. Не люблю нашу дочку – плохо. Люблю – снова плохо!
Да уж, Маргарита могла притворяться перед кем угодно, только не перед ним. Какое презрение прозвучало в ее голосе при слове «люблю»! Да что ты знаешь о любви, ухоженная, нарядная, раскрашенная кукла?
