– Народ каши просит, а не тут-то было, – сообщил Шульгин. – Мы с Тасенькой такой супчик с крапивой накухарили!
Тася подошла к первому, конечно, к Говорову – главе семьи, и он увидел, как нервно дернулась Маргарита.
Когда Тася наливала суп в ее тарелку, Маргарита дернулась снова и демонстративно отодвинулась от стола, как будто боялась, что суп будет вылит не в тарелку, а на ее платье. И даже что-то стала с него стряхивать…
Говоров только головой покачал от такой вопиющей вредности и принялся наливать из графинчика водку в рюмки.
– Витамины! Давай, давай! – балагурил Шульгин, указывая Лиле на тарелку с крапивным супом.
– Мне чуть-чуть! – пискнула Лиля.
Тася с улыбкой налила ей совсем немного.
– Приятного! – шутливо посоветовал Шульгин.
Следующим была очередь Евсея Ильича, потом Кости.
– Бурда диетическая! – буркнул сын.
– А по шеям? – сердито осведомился Говоров, косясь на Шульгина.
Тот выглядел таким довольным, радостным… счастливым, можно сказать.
Конечно, здесь Дементий снова почувствовал себя дома. И все-таки в его веселье крылось еще что-то, и это что-то не слишком нравилось Говорову.
Шульгин от Таси просто не отходит. То и дело норовит оказаться на кухне, чем-нибудь помочь. Конечно, можно сказать, что он старается быть как можно более полезным в доме, где его приютили и относились к нему как к родному, однако столь откровенное ухаживание за Тасей – это уже чересчур.
А может, Говорову только кажется?.. Может, Шульгин просто шутит – по своему обыкновению?
Нет… кажется, это уже не шутки!
Тася налила суп в тарелку Шульгина, а тот вдруг схватил за руку и поцеловал, а потом… потом окинул смутившуюся Тасю таким взглядом, что Говоров даже поперхнулся.
Он с трудом справился с судорогой раздражения, пробежавшей по лицу, почувствовав взгляд Маргариты. Она-то заметила эту судорогу…
Говоров торопливо расставил полные рюмки, поднял свою:
– Ну, с приездом! За хозяйку!
Хозяйка даже не кивнула в ответ.
«Кроме того, я не хочу, чтобы это все – мой дом! – достался твоей пэпэжэ!»
Говоров словно опять услышал эти слова и залпом опрокинул рюмку. Маргарита будто не замечала, что к ней тянутся чокнуться Евсей Ильич и Шульгин. В конце концов они чокнулись друг с другом и, выпив, принялись за еду.
А дети уже скребли ложками по дну своих тарелок.
– Ну что, вкусно? – задорно спросила Лиля.
Костя ответил с явной неохотой:
– Вкусно!
Сказать «нет» было трудно: тарелка-то вмиг опустела!
– Еще как вкусно! – обрадовалась Лиля. – Тася очень вкусно готовит, правда, папа?
– Да… – протянул он, покосившись на жену, которая так и не прикоснулась к еде. – Этого у нее не отнимешь.
Маргарита слегка раздула ноздри, но все-таки взялась за ложку. Сделала один глоток и швырнула ложку так, что обрызгала платье.
Говоров замер. У жены такой вид, будто она сейчас ударится в страшную истерику… Однако голос у нее был ледяной:
– Суп невозможно есть.
Поднялась:
– Что у нас там дальше по меню?
И вышла на кухню.
Говоров с облегчением перевел дыхание.
А рано, между прочим…
Маргарита бросилась прямиком к плите и схватила крышку кастрюли, из которой одуряюще пахло тушеным мясом.
Обожгла пальцы, уронила крышку:
– Что там? Жаркое?
Помешала в кастрюле и крикнула:
– Варвара! Принесите горчицу!
Тася, стоявшая поодаль, испуганно стиснула руки. От хозяйки исходила такая ярость, такая злоба, что страшно было к ней приблизиться.
Маргарита открыла другую кастрюлю:
– Компот?
Неспешно вошла Варвара, протянула баночку горчицы:
– Вот…
Маргарита выхватила ее и с торжествующей улыбкой вылила все в кастрюлю с жарким.
– Что это… – заикнулась Варвара и умолкла, словно подавилась.
Маргарита подбежала к кухонному шкафчику, схватила бутылку с маслом и ринулась к плите.
– Маргарита Васильевна, не надо! – тихо сказала Тася.
– Надо! – крикнула Маргарита, выливая масло в компот.
– Маргарита Васильевна, да что ж вы… – пролепетала Варвара.
– Святая! – рявкнула Маргарита. – Святая ты моя стряпуха! – Она со страшной скоростью крутила ложкой в кастрюле. – Всем она помогает, всех спасает! – Отшвырнула ложку. – Вот! – И с улыбкой, которую можно было бы назвать почти счастливой, вытерла руки о Тасин фартук.
Та отвернулась.
– Теперь будет не компот, – радостно заявила Маргарита, – а чудеса на постном масле!
Схватила Тасю за руку, взглянула на часы… эти часы она сразу приметила, значит, удалось все же их починить, вот жалость-то!
– Время подавать! – торжествующе выкрикнула Маргарита и унеслась в столовую.
Тут все силы у Таси кончились. Слезы так и хлынули.
Варвара заглянула в кастрюлю компота, на поверхности которого плавали масляные пятна, в жаркое, откуда несло горечью, застонала в ужасе:
– Госссподи! Ну и язва эта наша Маргарита Васильевна!
Тася задыхалась от слез.
– Ох, Тася, Тася! – причитала Варвара. – Ну… ты же добрая! Ты работящая! Бежать тебе из этого дома надо! Говорят, здесь счастья никогда никому не было! И не будет! Уходи!
Тася с трудом выдохнула:
– Ты же знаешь, что я не могу!
– Ладно, – засуетилась Варвара. – Обед спасать надо! Бери шумовку, мясо вынимай – оно еще не пропиталось горчицей. Кипяточком обольем, подливку новую в две минуты сделаем. Шевелись! А вместо компота придется морс подать. Яблок туда накрошим – да крюшоном назовем! Никто ничего и не заметит – кроме Маргариты Васильевны. Вот сюрпризец-то ей будет…
* * *
Полищук приехал в Дом с лилиями ранним утром. Хоть был здесь всего один раз, но дорогу хорошо запомнил.
Толкнул калитку – и остолбенел. У крыльца раскинулась большая клумба, усаженная цветами невиданной красоты! Как же они называются… вроде бы он знал это, да забыл. Как-то так выходило, что по роду службы любоваться цветами Полищуку приходилось чрезвычайно редко.
К сожалению.
Около клумбы сидела на корточках светленькая такая девчонка в белой, длинной – до пят – ночной рубашке и, держа на руках куклу, рассказывала ей:
– А вот эту лилию зовут Маргаритка. Я назвала ее в честь моей любимой мамочки. А все белые лилии зовут Василисами. Я с ними разговаривала каждое утро! Я сама их садила, поливала. Они у меня воспитанные! Ты обязательно с ними подружишься!
