Открыла конверт, достала листок, развернула…
«Дорогая моя Карамелька, – прочитала она и улыбнулась, потому что это письмо, конечно, было от Сережи: ведь только он называл ее Карамелькой! – но через мгновение улыбка сошла с ее лица: – Я ухожу в армию, и целых три года мы с тобой не увидимся».
– Ничего себе… – ошеломленно прошептала Лиля. – Целых три года… целых три года!
Откуда ей было знать, что они обернутся семью годами разлуки…
* * *
По выходным Говоров и Шульгин с утра пораньше садились за шахматы. Не изменили они этой традиции и сегодня. Оба не выспались, оба были не в духе, но старались скрывать это друг от друга. Оба были рассеянны, играли невнимательно, однако, когда Шульгин, давясь кашлем, потянулся за папиросой, Говоров это заметил, выхватил папиросу и начал прикуривать сам, бормоча:
– Тебе нельзя!
– Тебе, между прочим, тоже! – буркнул Шульгин.
Говоров швырнул папиросу в коробку:
– Да…
Посмотрел на доску:
– Ты пошел?
Такое ощущение, что он только сию минуту заметил, что творится на шахматной доске.
– Ну, пошел, пошел, – кивнул Шульгин.
– Ты пошел?! – возмутился Говоров. – Ты что делаешь? Ты что, не видишь, что в вилку попадаешь?!
– Попадаю, попадаю, – рассеянно ответил Шульгин.
– Дементий! – насторожился Говоров. – Да что с тобой сегодня?
Тот отвел глаза, глубоко вздохнул, словно набирался храбрости, потом прямо взглянул на Говорова:
– Друже… мне очень нравится Тася!
– Да? – настороженно спросил Говоров.
– Я хочу на ней жениться! – заявил Шульгин.
– Здрасьте… – растерялся Говоров. – Приплыли! Так… прыткий ты, однако! Так… шах! И ферзь тютю! – быстро переставил он фигуры, надеясь отвлечь Шульгина.
Но тот и не взглянул на доску:
– Почему же прыткий? Я про нее все знаю. Только вчера, дурак, понял. Слышал ваш разговор.
– А-а… – протянул Говоров. – Ну, раз слышал, то должен понимать: люблю я ее!
– Любишь? – повторил Шульгин.
– Да!
– Любишь – и мучаешь. Дочкой решил удержать!
Говоров не верил своим ушам:
– Это ты мне сейчас упрек бросаешь, друг?! Да я ради тебя на такое пошел…
Шульгин нахмурился:
– Это ты о чем?
Говоров спохватился:
– Ни о чем! Ладно! Пусть сама решит! Хотя… ответ я и так знаю!
Он бросился на кухню:
– Тася! Тася!
Она вышла, как всегда, в переднике, как всегда, с полотенцем в руке, как всегда, спокойная и приветливая.
Шульгин встал, опираясь на палку так тяжело, как давно не опирался. А вдруг?..
Говоров так уверен в ней! Наверное, не зря!
– Вот, Тася! – объявил Говоров. – Мой лучший друг, товарищ Шульгин, сватается к тебе! Пойдешь за него?
Тася взглянула так изумленно, что Шульгину даже смешно стало. Господи… А еще говорят, что женщины чувствуют, когда нравятся мужчинам!.. Или… Она в самом деле все чувствует, знает и понимает, но он ей просто безразличен? Все сердце ее Михаилом занято, и ни для кого там места больше нет?!
Ну что ж, так или иначе, а он должен задать вопрос и получить ответ.
– Товарищ Говоров, – усмехнулся он, – я уж как-нибудь и сам справлюсь. Спасибо за помощь!
– Пожалуйста! – шутовски развел руками Говоров. – Сам так сам! Ну давай, давай! Сам!
Он отошел к дивану и плюхнулся на него, не сводя возмущенного взгляда с Шульгина.
Ну, Дементий… Ну!..
– Товарищ Говоров, ты мне спину прожжешь, – проворчал тот. – Выйди.
– О! – возмутился Михаил Иванович, усаживаясь поудобней. – Нет уж! Я должен это видеть! Пожалуйста! Давай, давай, Шульгин!
Тот перевел дыхание.
– Тася… Тасенька… О черт, все красивые слова как-то повылетали…
Говоров нервно ерзал по дивану.
Тася стояла потупившись, наконец подняла свои чудесные глаза и взглянула на Шульгина прямо:
– Дементий Харитонович… Вы очень хороший… вы очень добрый…
– Красивый, подсказываю! – ехидно буркнул Говоров. – Но… люблю я другого, так?
– Нет, не так! – резко ответила Тася. – Но вы про меня не все знаете, Дементий Харитонович. Дело в том, что Лиля…
– Я в курсе, – перебил Шульгин.
Она недоверчиво покачала головой.
– В курсе он, в курсе, – проворчал Говоров с дивана. – Уши у него большие! Вот такие!
Он показал руками, какие у Шульгина уши. Если судить по его жестам, они были приблизительно такие же, как у африканского слона.
– Ну хватит! – резко бросил Шульгин. Вздохнул: – Значит… Вы мне отказываете?
– Ха! – торжествующе вскричал Говоров. – Ну что за вопрос? Естественно! – снисходительно развел он руками.
Тася вскинула голову. Глаза ее скользнули от Говорова к Шульгину.
– Я согласна.
Шульгин даже покачнулся.
– Да, – кивнула она, глядя в его глаза.
– Что?..
Говоров вскочил. У него было такое ошеломленное лицо, что Шульгин, несмотря на то что его трясло от волнения, чуть не расхохотался.
– Михаил Иванович, – твердо произнесла Тася. – Вы помните, мы как-то раз с вами говорили, что, когда Лиле исполнится шестнадцать или восемнадцать, я смогу сказать ей, что она моя дочь?
– Да, – подтвердил он.
– Ну так вот… Я решила сделать это, когда ей исполнится шестнадцать лет, – продолжала Тася. – И после этого, Дементий Харитонович, я выйду за вас замуж.
Шульгин растерянно моргнул.
– Конечно, – слабо улыбнулась Тася, – если вы готовы будете так долго ждать.
– Да… – выдохнул он, чувствуя себя счастливым, как мальчишка. – Да!
Взял ее за руку и поцеловал.
Тася слабо улыбнулась, мягко отняла руку и ушла на кухню.
Шульгин блаженно вздохнул. Те семь лет ожидания, которые ему предстояли, казались таким пустяком по сравнению с тем, что Тася дала согласие!
Говоров имел вид человека, получившего изрядный удар по голове.
И неизвестно, что бы сейчас сказали они друг другу, если бы на лестнице не раздались торопливые шаги и не зазвучал взволнованный голос Лили:
– Папочка, папа!
Она сбежала вниз, и мужчины оторопели: на голове у Лили была пилотка, а за спиной висел рюкзачок.
