– Одиннадцать часов пятьдесят семь минут, – без эмоций ответил мужчина и перестал заниматься бумагами. Отодвинул папку, положил руки на стол и поднял голову.
– Где я? – спросил Глеб, желая в первую очередь получить ответ на главный вопрос.
– В Небесной канцелярии.
– И что я здесь делаю?
– Стоите, мнетесь, любопытствуете и мешаете мне работать.
Глеб уловил искру иронии в голубых глазах незнакомца и напрягся, пытаясь получше понять происходящее.
– Какого…
– Лучше не произносите этого слова, – подняв правую руку, остановил мужчина.
Глеб заметил, что за соседним столом замерла женщина, недовольно сдвинув брови.
– Почему?
– Ад – в другом конце коридора. Вы, кстати, почти добрались до него, но…
– Да, почему я здесь, а не там?
– Приятно узнать, что в глубине души вы понимаете, где ваше место.
Глеб усмехнулся и, испытывая короткий приступ неловкости, вынул руки из карманов.
– Давайте по порядку. Идет? Я умер, так?
– Да. Умерли глупо и даже неинтересно.
– Можно без комментариев?
– Конечно. Так будет короче.
– Но я дышу.
– Вы тоже это заметили?
Лицо мужчины оставалось спокойным, слова звучали ровно, но Глеб голову бы отдал на отсечение, что над ним подшучивают. Впрочем, его голова теперь ничего не стоила.
– Представьте себе! – Развернув рядом стоящий стул, он сел напротив мужчины и нагло положил ногу на ногу. – Объясните, что происходит? Я все же скончался, и мне нужна срочная психологическая помощь. Как тут у вас с милосердием, а?
– Не стоит повышать голос, подобное поведение мешает работать. Все просто. Вы как бесспорный грешник должны были попасть в ад, но за вас просила добрая и чистая душа, мы не можем ей отказать.
– Какая душа? – изумился Глеб и скривил губы.
– Добрая и чистая, – повторил мужчина. – У нас долг перед этой душой, поэтому мы вынуждены выполнить просьбу.
«Катюшка… – пронеслось в голове. На долгую минуту Глеб закрыл глаза, вспоминая ее улыбку и смех. – Достучалась до Небес, значит… Спасибо…»
– Какой долг? – автоматически спросил он, зная ответ. Инвалидное кресло, чего тут думать и гадать. – Я могу ее увидеть? – Глеб резко подался вперед (так что скрипнул стул) и встретился взглядом с мужчиной.
– Нет, – ответил тот.
– Почему?
– Она в раю.
– И что?
– Ничего. Просто двери рая перед такими грешниками, как вы, открыться не могут. Другими словами: вход туда для вас под запретом.
Глеб откинулся на спинку стула, провел рукой по волосам. «Так… приехали…»
– Отлично, в ад мне нельзя, в рай не пускают. И где я должен торчать, по-вашему?
Мужчина помолчал немного, затем протянул Глебу лист бумаги, на котором сверху было крупно написано «Анкета», и дежурно произнес:
– Добро пожаловать в Небесную канцелярию.
Глава 8
«Голубки обойдутся и без меня. Тем более, что первое свидание обычно не радует бодрой аморалкой». Глеб усмехнулся, подошел к узкому зеркалу, втиснутому между двумя шкафчиками, и придирчиво оглядел собственное отражение.
– Н-да-а-а… Та еще физиономия.
Он по-прежнему походил на лешего, только не на лохматого и грязного, а на причесанного и чистого. Однако мятый, великоватый свитер перечеркивал даже эти плюсы.
Глеб наклонил голову вправо, потом влево, выпрямился, отошел на шаг назад, шумно вздохнул, готовясь к преображению, и крикнул:
– Многоуважаемая Елизавета Ильинична, ножницы не одолжите?! Душевное состояние ваших кур меня чрезвычайно беспокоит!
Какую выбрать легенду? Хорошо бы прикинуться врачом – беспроигрышный вариант, женщины обычно проявляют активный интерес к представителям данной профессии. Но, увы, риск слишком велик… Так и погореть недолго. Любителей поохать над своим давлением полным-полно, а он в лучшем случае только градусник может сунуть «жертве» под мышку и ни на один медицинский вопрос ответа не знает…
– Чего кричишь? Не у себя дома. Принесла я тебе ножницы. – Елизавета Ильинична зашла в комнату, недовольно посмотрела на неубранную постель, подплыла к столу и разгладила скатерть так, что не осталось ни одной морщинки. Только после этого она достала из кармана фартука ножницы и протянула их Глебу.
– Благодарствую.
– На что они тебе?
– Красоту наводить буду, обещал же бороду в порядок привести. Под корень, конечно, стричь не стану, но некоторые изменения внесу. – Глеб подмигнул Елизавете Ильиничне, она фыркнула в ответ, отвернулась и тяжело опустилась на стул.
– Поясницу сегодня ломит…
– А я могу помассировать, богатый, а главное – продуктивный опыт имеется.
– Тьфу на тебя.
– Все же недолюбливаете вы мужчин, Елизавета Ильинична. – Глеб примерился, улыбнулся и стал неторопливо, аккуратно подстригать бороду. – А без нас никак нельзя, мы и в хозяйстве часто пригождаемся.
– А чего вас любить-то? Вот ты куда навострился? Чего прихорашиваться удумал? Ишь, глаза сверкают!
– В город ближайший поеду, хочу прибарахлиться, чтоб первым парнем на деревне стать. Может, полюбит меня положительная женщина, работящая, и заживем мы с ней славно и помрем в один день.
– Шут гороховый. – Елизавета Ильинична поджала губы, отчего вокруг рта образовались глубокие морщины, и деловито расправила платок на плечах. – Что удумал, спрашиваю, ехидник?
Глеб оторвался от зеркала, оглядел себя еще раз, остался вполне доволен увиденным и, не сомневаясь, что его слова будут восприняты с удивлением и негодованием, ответил:
– Не буду скрывать от вас истинных мотивов своего сказочного преображения. Моя цель – Ева Кравчик.
– Да сдался ты ей! – Елизавета Ильинична хлопнула ладонями по коленям и, морщась, поднялась со стула. – Ишь, куда замахнулся!
– Посмотрим…
– А тут и смотреть нечего. Кравчики мимо ходят и не здороваются. Да и зачем тебе Ева? Постыдился бы на замужнюю мысли свои греховодные поворачивать.
– Сдается мне, на кого бы я мысли ни повернул, вы все равно недовольны будете. Уж не ревнуете ли вы меня, Елизавета Ильинична? Только скажите, и я… Молчу, молчу. – Глеб засмеялся, встретив убийственный взгляд карих глаз, обрамленных мелкими сетчатыми морщинками. – Тянет меня к этому семейству, ничего не могу с собой поделать. Может, от скуки, а?
– А ты пойди дрова поруби, и дурь как рукой снимет.
– Дрова – это само собой. Нарублю в лучшем виде, не сомневайтесь. – Глеб потер ладонью щеку и отвернулся от зеркала. Нет, как женщина Ева Кравчик не могла интересовать, он ее никогда не видел. Оставалось лишь надеяться, что она пусть и холодная, но все же красавица. «Сбивать с пути истинного какого-нибудь крокодила – мало радости». Глеб положил ножницы на тумбу, посмотрел на пол и сообщил: – Я тут насвинячил немного.
