Алпатов производил удручающее впечатление. При общей худобе у него были не впалые, а обвисшие щеки, практически белая кожа и редкие рыжеватые волосы. Передвигался он плавно, чуть притормаживая, не демонстрируя никаких эмоций. Лицо напоминало маску угрюмого мима, презирающего всех, не умеющего наслаждаться жизнью.
«Брак по расчету», – бегущей строкой пронеслось в голове Глеба, и он резко поднялся с кресла и прошел в угол гостиной, чтобы иметь лучший обзор. Не то чтобы не любили бледных и рыжих (о, еще как их могли любить!), но Ева была слеплена из другого теста. Она вышла бы замуж за подобного мужчину только ради его солидного многообещающего достатка и роскошной жизни.
«И можно не сомневаться, ее мамаша здесь тоже постаралась. Пристроила дочурку в «хорошие» руки. Добрая женщина».
Алпатов подплыл сначала к Кириллу, обменялся с ним парой фраз, затем направился к гостям, стоящим около окна. Ему явно хотелось влиться в политическую дискуссию и обозначить свое мнение по ряду вопросов. Застегнув пуговицы темно-серого пиджака, одернув его, Юрий Григорьевич заговорил неторопливо с оттенком важности, выделяя некоторые слова интонацией. Гости закивали, уважительно относясь к его точке зрения.
«Наверняка любит поумничать и скучен, как выстиранный чек. – Глеб скривился и, мгновенно потеряв интерес к мужу Евы, перевел взгляд на Кирилла. – Ждешь Олеську? Молодец. Давай, страдай хорошенько, зря я, что ли, сердце тебе дырявил. И лучше бы ты сегодня прижал ее уже где-нибудь. Слышишь? Я в тебя верю!»
Существовала большая вероятность того, что девчонка не понравится Зофие Дмитриевне, а значит, нужно ее подстраховать. Особо колдовать сейчас не хочется, лучше бы подкопить силы, вдруг еще пригодятся, а вот отвлечь внимание на себя, если понадобится, отвести разговор в сторону… Это без проблем, всегда пожалуйста.
Глеб подошел к другому окну и стал тихо насвистывать бодрую незатейливую мелодию, соответствующую настроению. Теперь Кирилл находился точно напротив, следить «за ходом пьесы» стало удобнее – обзор, как в партере театра! И декорации что надо.
«Так-так… главные герои подтягиваются… – Повернув голову вправо, Глеб увидел хозяйку дома и Еву, спускающихся по лестнице. Мать и дочь. Трудно понять, кто из них притягивает внимания больше: обе хороши, каждая по-своему. – Ну, Олеська, держись, у нас с тобой сегодня экзамен еще тот. – Глеб широко улыбнулся и почувствовал острое желание выпить и закусить. Азарт уже бежал по венам, обещая отличный вечер и массу занимательных воспоминаний. – Не отступать и не сдаваться. Надеюсь, Дюков тебя приодел, а то у Зофии Дмитриевны как минимум глаз дергаться начнет, если ты явишься в джинсах. Впрочем, на это я бы тоже посмотрел с превеликой радостью. Небесная канцелярия, – Глеб посмотрел на люстру, – мы стараемся. «Один за всех, и все за одного». И не мешало бы меня поощрить, так сказать, как главного стратега и тактика, Амура всех времен и народов, да чтоб… Короче, двухнедельный отпуск меня вполне устроит. Я вообще не понимаю, почему мне постоянно приходится клянчить честно заслуженный отдых?»
Зофия Дмитриевна источала безусловный аристократизм. Лиловое платье струилось до пола, подчеркивая стройность фигуры, стирая возраст, крупный жемчуг отвечал за торжественность, волосы, уложенные волнами, собранные на затылке в пучок, короновали образ и добавляли штрих ретровечности. Женщина без возраста: из прошлого, настоящего или будущего?
Красное платье Евы… «Малышка, ты призываешь меня к себе? Зачем же так откровенно, да я и так без ума от тебя!» Глеб автоматически похлопал себя по ноге и посмотрел на Алпатова так, точно у того за последнюю минуту уже могли вырасти большие ветвистые рога.
Юрий Григорьевич на жену не глядел, он что-то говорил полноватому мужчине, опустив голову и покачиваясь на пятках.
«Сочувствую, – усмехнулся Глеб, улавливая ароматы всевозможных блюд. С появлением хозяйки начали накрывать на стол, голод мгновенно дал о себе знать коротким урчанием в животе. – Да, дорогие товарищи, жрать уже очень хочется».
Зофия Дмитриевна с Евой обошли гостиную, обменялись фразами с друзьями и родственниками и неторопливо выпили по бокалу шампанского в обществе ухоженной брюнетки, постоянно поправляющей прическу. Ева демонстративно не поворачивалась в сторону Глеба, видимо, пытаясь тем самым сказать: «Ты для меня не существуешь», – но по сути это означало совсем другое. В сторону мужа она тоже не смотрела.
«Ох, как же тебе не все равно, как не все равно… – мысленно протянул Глеб, сдерживая улыбку. Он мог голову отдать на отсечение, что Ева думает именно о нем и сейчас ее сердце разрывают весьма порочные страсти. – Прекрасные, обжигающие, запретные. Список можно продолжать бесконечно. Все идет по плану… по моему плану».
Оставив брюнетку, Зофия Дмитриевна направилась в сторону Глеба, Ева помедлила и все же пошла вслед за матерью, чуть вздернув подбородок. Равнодушие давалось ей все труднее, в движениях угадывалась дрожь, лицо несколько побледнело, губы сжались. Но эти еле уловимые мелочи мог угадать только тот, кто сделал слишком много, чтобы нарушить душевный покой «холодной селедки», Евы Кравчик.
– Глеб Андреевич… А впрочем, я буду обращаться к вам по имени. Добрый вечер, Глеб. Рада вас видеть. – Зофия Дмитриевна радушно улыбнулась, ее карие глаза блеснули, ресницы тут же опустились и вспорхнули. Она знала, что выглядит бесподобно, и уж точно не на пятьдесят пять лет, и в этот день победа над возрастом была особенно приятна.
– Добрый вечер, Зофия Дмитриевна. Добрый вечер, Ева. Выглядите божественно. – Глеб отступил на шаг и развел руками, демонстрируя двойное восхищение.
– Выглядим как обычно, – коротко ответила Ева.
– Благодарю, – улыбнулась Зофия Дмитриевна, принимая комплимент.
– От души поздравляю вас с днем рождения. Счастье всегда актуально, поэтому в первую очередь пожелаю его. И, пожалуй, не будем забывать о прекрасных моментах любви…
– О, что вы! Это уже не ко мне. – Зофия Дмитриевна засмеялась и добавила, махнув рукой: – Знаете, любви мне уже давно не желают. Подозреваю, боятся.
– Видимо, я здесь самый смелый. – Глеб широко улыбнулся, старательно очаровывая.
«Или самый наглый», – мгновенно вспыхнуло в глазах Евы. Демонстративно повернув голову к окну, сцепив руки перед собой, она изобразила скуку.
– Возможно. – Зофия Дмитриевна приподняла брови и оглядела зал. – Сколько подарков… целая гора. Я люблю распаковывать подарки утром, когда вроде все улеглось, но душа еще просит праздника. Мне нравится угадывать, кто и что подарил… Глеб, надеюсь, вам не скучно в новом обществе?
– Нет. Абсолютно. К тому же я уже познакомился с Валентином Сергеевичем Лознером, мы даже обсудили, есть ли жизнь после смерти. Меня всегда интересовало, что думают на этот счет врачи.
– И каково его мнение? – спросила Ева, разворачиваясь к Глебу. – Он рассказал вам про светлый коридор, который видят его пациенты в состоянии клинической смерти? – Усмешка коснулась ее красных губ.
