– Нет. Дар – не благословение, как считают многие, – полынная горечь звучала в голосе Ратана. – Вернее, не только благословение, но и проклятие. Да, обладающий Даром всегда лучший в том деле, для которого предназначен. Если это воин, то, непременно – лучший боец, если маг, то могучий повелитель стихий, правитель – достойнейший из сидящих на троне. Но носитель Дара лишен главного права человека, права выбора. Он должен быть тем, кем должен. И не может отказаться.
– Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – щеки Леслава разрумянились, глаза горели.
– Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь, – вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не рассказывал тебе о судьбе отступников?
– Нет, – тихо сказал Родомист, которого Ратан почувствовал за спиной уже давно, но не стал ничего говорить. – О таких вещах магам рассказывают только после совершеннолетия, после тридцати двух лет.
Подошел Хорт, прислушался с интересом:
– Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, как у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.
– Правда, – слова упали на юношу, точно молот кузнеца. Родомист успокаивающее положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают, и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества, или уродства, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.
– Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?
– Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости, – воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.
Старик
Леслав держится молодцом, хотя видно, что открытие об ограниченности носителя Дара глубоко поразило его. Можно только догадываться, какая буря бушует у парня в сердце. Вся надежда на то, что он переживет, примет в себя эту боль, это знание и станет другим, станет крепче, как клинок, прошедший пламя и воду.
– Эгей, народ! – маг прокашлялся, прочистив горло. Пора отвлечь всех от мрачных дум. Вот они: нахмуренный Леслав, спокойный, как всегда, Ратан. Зевнув, обернулся и Хорт.
– Дело в том, соратники, что сегодня нам необходимо покинуть Темнолесье. Третью ночь в его пределах мы просто не переживем.
– Точно, – с отвращением процедил сквозь зубы Хорт, сплевывая на снег.
–: До границы тридцать пять верст, своих сил нам попросту не хватит. Пришло время прибегнуть к крайнему средству, к корню эфедры.
– Что это? – спросил Ратан. На мрачном лице Леслава появились некоторые признаки изумления.
– Возбуждающее средство. Оно даст нам силы и поможет выйти из Темного леса до темноты.
– Раз поможет, надо использовать, – Ратан решительно протянул руку.
– Но потом будет довольно плохо. Ничего не дается просто так, – маг говорил серьезно. – От эфедры может быть бессонница, судороги или тошнота.
– Лучше меня стошнит, чем я попадусь на ужин здешним ребятам, – сказал Хорт и протянул мозолистую ладонь.
– Хорошо, – кивнул Родомист. Небольшие серые ко-: решки перекочевали в ладони путешественников. Хорт и Ратан тут же задвигали челюстями. Леслав долго и с сомнением разглядывал корень, но затем тоже решился.
– Горький, – сказал юноша с отвращением.
– Жуй, не привередничай, – ответил Родомист немного неразборчиво из-за того, что рот его забила противная, словно полынь, слюна.
Только когда горький и жесткий поначалу корень превратился в чуть кисловатую кашицу, Родомист проглотил его.
Ученик
Шли очень споро. Леслава после случая с подземным чудищем поместили в середину отряда. Крепко тогда ухватила подземная гадина, нога болит до сих пор, заставляя морщиться при не очень удачном шаге. Но идти, по большому счету не мешает, и снег привычно хрустит, отмечая пройденные сажени.
Южная часть Темного леса оказалась гораздо более проходима, чем та, по которой шли вчера и позавчера. Уже почти полдень, а пока не встретились ни падающие деревья, выпускающие ядовитую пыль, ни иные чудища. Только черные стволы высятся вокруг причудливыми колоннами, и солнце на небе ненастоящее, словно вырезанный из дерева желтый круг.
Только Леслав успел подумать, что все идет нормально, как начались неприятности. Снег впереди зашевелился, потом полетел во все стороны, а из-под сугроба поднялась огромная голова на длинной извивающейся шее. Чешуя исполинской змеи отсвечивала иссиня-черным, а в зубастой пасти поместилась бы крупная свинья. Громкое шипение огласило лес, и змеюка весьма неприветливо оскалилась в сторону людей.
Ниш бы нс съеденный корешок, увернуться не получилось бы. А так – успел, отскочил в сторону, словно лягушка от ужа. Змеища вновь задрала голову, зашипела, готовясь ко второму броску.
– В стороны! – крикнул Родомист. – Эта тварь намертво привязана к земле.
Леслав сам позже не смог вспомнить, как отчаянным броском преодолел расстояние до ближайшей группы деревьев. За спиной доносилось тяжелое дыхание учителя. Потом догнала мощная волна воздуха и гневное шипение, огромный хищник промахнулся совсем немного. Леслав отбежал еще дальше, ухватился за ствол. Дыхание вырывалось с хрипами, тяжелое. Пот лил – как вода с холма весной.
Так и стоял некоторое время, пока не дошло, что держится за проклятую древесину. Отскочил с воплем, вытирая рукавицы о полушубок, и попал прямо в руки Родомиста:
– Тихо, тихо. Все уже. Чего орать? – успокаивающе сказал маг.
Леслав осмелился поглядеть в сторону чудовища. Гадина торчала над лесом толстенным темно-синим деревом. Потом разочарованно зашипела и убралась обратно в дыру. Снег над змеей послушно пополз, сомкнулся, спрятав ее от чужих глаз. Раз, и не видно ничего, сугроб себе и сугроб.
– А где Хорт с Ратаном? – спросил Леслав.
– Пока ты тут с деревьями воевал, они в другую сторону махнули. Теперь нам туда пробираться, – узловатый палец указал на дерево, что отлично выделялось среди остальных благодаря высоте и сдвоенной верхушке.
Встретились благополучно. Пошли еще быстрее, и что чудно, усталости совсем не чувствовалось. Эфедра – сильное средство. Правда, учитель упоминал судороги и прочие неприятности. Но это – потом, как возникнут, тогда и придется с ними разбираться.
Край Темнолесья Леслав заметил первым. Покрасневшее и раздувшееся солнце уже клонилось к горизонту, тени легли долговязые, обманчивые. Но просеку, что уродливым шрамом пересекает щетину леса, не заметить просто невозможно. Спутники то ли отвлеклись, то ли устали, но именно юноша крикнул:
