Этот удар я пропустил, едва удержавшись от слёз, но мой отец выдержал его достойно:
— И вновь не угадали. Я могу дать нечто не вам, а ей.
— Ты, верно, сумасшедший, — прокаркал старик, осторожно, боком, точно старая ворона, подвигаясь к нам поближе, отчего вонь усилилась, — но ты первый, кто пришёл сюда с таким предложением. Обычно купить пытаются меня, давая за неё немалые деньги. Но что можно дать за демона, читающего людские сердца, как открытую книгу? Она не продаётся. И она принадлежит мне не более, чем твой шут, — усмехнулся старик.
— Мир — мой сын. Не стоит его оскорблять.
— Мир? — закаркал старик. — Тот, кто дал ему это имечко, был наделён отменным чувством юмора. Да, да, он очень похож на этот уродливый мир, в котором все мы живём.
— Мир — сокращённое от Мирис, что на языке эльфов означает «открывающий двери».
— Не тебе мне рассказывать об эльфах. — Весёлость покинула старика. — В молодости я воевал против них в армии королевы Арто. Пока не встретил демона без голоса, читающего людские сердца. Хорошее было времечко.
— А как же демон читает сердца, если у неё нет голоса? — спросил я осторожно. — Что от неё толку, если она не может рассказать, что прочла?
Старик порылся в кармане и вытащил два гладких камешка — чёрный и белый.
— Эти камни отшлифовала вовсе не вода, а множество человеческих рук. Ведь люди настолько глупы, что не слышат голос собственного сердца, а Дэмон, о, она слышит. И может ответить на вопрос, выбрав камень: белый — нет, чёрный — да.
— А почему в каждом из камней сквозное отверстие? — вновь не удержался я от вопроса.
— А ты неглуп, парень. У тебя маленькое тело, да большой ум. Ведь раньше об этом никто не спрашивал. — Старик хитро сузил глаза и придвинулся ко мне, в нос ударило запахом старой мочи и немытого тела. — В том-то и штука, что абсолютной правды не бывает, не существует точного «да» и точного «нет». Об этом стоит помнить всегда, особенно при общении с демоном. Потому и камни с изъяном.
— И что же люди спрашивают у неё? — Я боролся с приступом тошноты, но не хотел, чтобы старик это заметил, — мне было жаль его.
— Девушки интересуются, за кого выйти замуж, рыцари — на какой дороге их ожидает слава, купцы — во что лучше вкладывать деньги. А те, кого покинула надежда, кто потерял смысл жизни, хотят знать, где найти свою пропажу. Да мало ли скучных и однообразных вопросов? Но иногда сюда приходят люди, чьи сердца почернели вовсе не от печали и скорби, и вот они хотят знать такие вещи, для которых двух камней недостаточно, — тогда эти люди пускают Дэмон в своё сердце. Именно тогда и начинается настоящее веселье, они…
— Ты покажешь нам её? — перебил старика отец.
Мне стало обидно, хотелось узнать значительно больше, но идти против слова отца я не решился.
— Да, почему бы мне вам её не показать? Это развлечёт её, несомненно, развлечёт, давненько у нас никого не было, а Дэмон не любит скучать. — Старик махнул нам рукой, приглашая следовать за ним, и посеменил прочь из комнаты.
Мы вздохнули с облегчением, но ненадолго: место, куда хозяин Замка вывел нас, воняло ещё сильнее. Мне захотелось зажать нос, но я не решился: тогда пришлось бы дышать ртом, а я боялся, что в него может залететь одна из кружащих вокруг жирных, отъевшихся мух. Первой мыслью было, что мы находимся рядом со скотобойней или открытой могилой. Мне сделалось жутко: а что, если этот старик заманивает сюда всех, кто пришёл к нему в Замок, и убивает? Про Замок рассказывали вещи и более ужасные. Но эти мысли покинули меня, стоило только осмотреться и увидеть правду. Правда на поверку всегда оказывается не такой ужасной, какой рисуют нам её наши собственные страхи.
Мы находились во внутреннем дворике Замка. Посреди него росло старое дерево с причудливо-извилистым стволом. Дерево цвело, и его цветы источали настолько отвратительный запах, что понравиться он мог разве только мухам. Цветы пахли тухлым мясом. И цве́та были такого же.
— Что это за дерево? — пробормотал мой отец, стараясь, как и я, дышать через раз. — Никогда такого не видел. Ведь во всех легендах говорится, что Дэмон живёт в стволе вишни.
— Ну, это и есть самая обычная вишня, — хохотнул старик, казалось не замечавший ни мух, ни запаха. — Точнее, это дерево должно было стать вишней, пока его сущность не исказила Дэмон. Уж такая у неё способность — прекрасное превращать в уродливое, а уродливое в прекрасное. Не забывай об этом и не подпускай её близко к своему сыну. Я никогда не встречал более уродливого мальчика, но боюсь представить, что Дэмон сделает с его сердцем, исправляя и выравнивая тело. Одно в обмен на другое.
— А она могла бы? Дэмон может жить в человеке? — Отец с интересом взглянул на хозяина Замка.
— Если человек того пожелает и её это заинтересует. Но надеюсь, ты не этим решил её привлечь? В человеческом теле она не может жить долго, ей вновь нужно вернуться в предмет, в который она заключена. Поверь мне, многие пытались… Знал бы ты, сколько людей надеялись заполучить её в себя, чтобы иметь возможность видеть окружающих насквозь. О, какие знатные особы приходили сюда за этим.
— Нет, мне это не нужно. — Отец помотал головой, словно прогоняя даже возможность такой мысли. — Мой сын устраивает меня таким, какой он есть.
Я посмотрел на отца, поражённый той правдой, которая прозвучала в его словах. Как я мог устраивать его, как? Когда даже сердце матери не выдержало моего вида и замерло навсегда. Или всё же правда, что отец не видит очевидного?
— Хорошо, — сказал старик, — мне становится интересно, что же такое ты решил ей предложить. Но не хитри, она читает в твоём сердце. Обмануть её не получится.
— Я не собираюсь лгать демону. Я не настолько глуп.
— Тогда пора вас познакомить… Её имя — Дэмон, как зовут вас, уже не важно.
Над деревом задрожал воздух, и из этого марева возник силуэт женщины, хрупкой и прекрасной, — я задохнулся от этого совершенства. Подобно облаку паря над землёй, она была самым чудесным из всего, что я видел на тот момент. Но эту красоту нельзя было любить. Ей можно было только поклоняться.
Я наблюдал за тем, как видение становится объёмнее, как его черты обретают чёткость и наливаются жизнью. Дэмон перестала быть миражом. Она была осязаема. К ней хотелось прикоснуться. Теперь и я дрожал от надежды. Хотелось верить, что затея отца удастся и это неземное создание будет всегда рядом со мной. Никогда не питавший особой любви к музыке, я вдруг ощутил страстное желание прикоснуться к лютне, провести рукой по струнам, услышать, как откликается инструмент, оживая в моих руках, как издаёт первый звук. Именно в тот момент у изуродованной вишни я стал музыкантом. Видение сделало то, чего не смогли все учителя, которых нанимал отец, — я захотел выразить тайные устремления сердца. Только музыкой я мог передать, что чувствую. И вдруг в моей голове зазвучали посторонние мысли.
«Мальчик. Этот мальчик?» — Вопрос прозвучал очень чётко, но я сомневался, не был ли он создан моим воображением. Ведь Дэмон не имела голоса, тогда кто же мог сказать это? Ещё мгновение — и я, возможно, разобрался бы, но…
