Я кивнул, принимая этот ответ, хотя едва ли племянник епископа мог удовлетвориться должностью профессора, и спросил о друзьях и врагах Ральфа, но ничего нового для себя не почерпнул. Декан полагал, что у юноши не было ни тех, ни других. Он казался вполне уверенным в своих словах, замялся лишь раз, когда речь зашла о романтических привязанностях.
— Мне ничего об этом не известно, — ответил Клос Келер. — Нет, ничего.
И вновь я не стал на него давить, вместо этого поблагодарил за помощь и уточнил:
— Да, кстати! У вас есть кафедра истинных?
— Увы! — развел руками декан. — Школяров способны привлечь лишь известные имена, а ни один маэстро не поедет в наш волчий угол, оставив преподавание в Миене, Кальворте или Ренмеле.
Мы спустились в холл, и там я замешкался, изучая закопченную кладку стены.
— Уже слышали эту историю? — спросил Келер.
— О монастыре Святого Иоганна, который сожгли мессиане? Да, канцлер рассказал.
— На самом деле здесь обреталось братство святого Луки, — поправил меня декан. — Святой Иоганн был настоятелем и единственным из всех, кто воссиял. Единственным из всех… Среди школяров есть поверье, что ровно в полдень летнего солнцестояния на стене проявляется лик человека, но это пустая болтовня. Святой погиб на монастырской пасеке далеко за городом.
Я кивнул, и мы вышли во двор. Декан Келер остановился на ступенях крыльца и напомнил:
— Итак, лекция в четыре пополудни. А в восемь я соберу ужин и представлю вас профессуре. Надеюсь, у вас нет никаких планов на это время?
— Никаких, — ответил я и не преминул напомнить о денежном вопросе: — Как у вас выплачивается жалованье?
— В первый день каждой седмицы. Я дам указание включить вас в зарплатный реестр. — Декан задумался, проводя в уме какие-то подсчеты, и объявил: — Вам причитается четыре талера. Жилье оплачивается университетом отдельно.
В этот момент мимо нас прошла группа светловолосых школяров; по характерному выговору я определил в них уроженцев Майнрихта и повернулся к декану:
— Разве «селедкам» не запретили получать образование за границей?
— Запретили, но для теологов и бакалавров-медиков сделаны существенные послабления, — пояснил Клос Келер. — Увидимся вечером, магистр. Я пошлю кого-нибудь проводить вас до квартиры.
На том мы и распрощались.
Служебная квартира оказалась очень даже недурна. Просторная гостиная, спальня и небольшая каморка без окон занимали верхний этаж уютного домика в двух кварталах от университета. Ко всему прочему, через комнату проходил дымоход хозяйского очага, а это позволяло существенно экономить на дровах. Единственным неудобством стала необходимость тащить тяжеленный сундук по узенькой скрипучей лестнице.
Хорхе растопил печурку, затем подровнял мою отросшую за время путешествия бородку и принялся разбирать вещи.
Я натянул лекторскую мантию поверх теплой сорочки и кожаных штанов, а грязные сапоги заменил кожаными туфлями.
— Магистр! — окликнул меня Кован, заглядывая в распахнутый сундук с неодобрением и некоторой даже опаской. — Возьмете с собой… реквизит?
— Сегодня в нем не возникнет нужды, — решил я, но все же забрал столь обеспокоившие слугу чугунные шары, сплошь покрытые посеребренной гравировкой магических формул и глубокими насечками. Переложил их в саквояж и задвинул под кровать в надежде, что любопытство хозяина не станет простираться так далеко и не наделает беды.
Беды, кишок на стенах, кровавого месива и прочих неприятных вещей, обычно сопровождающих взрыв ручной бомбы.
— Живоглоты на глаза не попадались? — спросил я, подвешивая на пояс кинжал.
— Не видел, — ответил Хорхе, с сомнением разглядывая мой плащ, затем покачал головой и достал из сундука щетку с плотным длинным ворсом.
Я надел шляпу и спустился на первый этаж, слуга вышел на крыльцо следом и принялся очищать засохшую грязь, будто эти бурые брызги могли смутить кого-то из школяров.
От дома прекрасно просматривалась вся уходившая под уклон улочка, и я принялся поигрывать четками и глазеть на прохожих.
Неплохой городок, спокойный. Редкость в наше сумасшедшее время.
— Покрутись среди слуг, — попросил я Хорхе, — узнай, чем они тут дышат.
— Интересует кто-то конкретно?
— Канцлер, декан Келер, профессор Шварц. О школярах сам разговор не начинай, но, если кто-то начнет перемывать молодым бестолочам косточки, от разговора не уходи, мотай на ус.
— Разумеется!
— На вот. — Я ссыпал в морщинистую ладонь с полдюжины пфеннигов и грешелей. — Предложи выпить за знакомство, связи нам не помешают.
— Благодарю, магистр, — хитро улыбнулся Хорхе, прекрасно понимая, что отчета о потраченных деньгах требовать с него не станут.
С притворной строгостью я погрозил прохиндею пальцем, накинул вычищенный плащ и отправился в университет. Погода испортилась, небо потемнело, ветер пригнал с запада низкие облака, стал накрапывать мелкий холодный дождь. Но идти было совсем недалеко, вымокнуть я не успел.
Дежуривший на воротах педель узнал меня и поклонился, я ответил ему дружелюбной улыбкой, зашагал через двор и сразу приметил декана Келера. Тот стоял у входа в учебный корпус в компании солидного вида сеньоров. Подумалось, что это профессура факультета тайных искусств, но нет — беседовали меж собой деканы, коллектор и синдик, заведовавший университетским судом.
Клос Келер представил меня собравшимся, извинился, что вынужден их покинуть, и мы прошли в учебный корпус. Повернули из холла налево, прошествовали по длинному полутемному коридору и вновь повернули. У аудитории гомонили школяры, но при нашем появлении они мигом умолкли и поспешили скрыться внутри.
Тогда декан обернулся и придержал меня.
— Вот еще что, Филипп, — негромко произнес он. — В нашем университете смешанное обучение. Мы стараемся разводить юношей и девушек по разным аудиториям, но получается это, увы, не всегда…
— Ничего страшного, — улыбнулся я. — В Кальворте и Ренмеле никого не удивить и женщинами-профессорами.
Келер закатил глаза и даже осенил себя святым знаком. Затем вновь посмотрел на меня:
— На факультете примерно четверть девушек…
Я озадаченно кивнул, не понимая, к чему клонит декан. Особ женского пола в университеты принимали крайне неохотно, за исключением разве что акушерок, но, если у человека проявлялся врожденный дар к тайному искусству, причиной отказа не могло стать даже отсутствие денег на обучение. Всегда входили в положение и изыскивали стипендии хотя бы на прохождение начального курса и введения в азы управления эфиром.
Иначе — никак. Никто не имел права колдовать без лицензии. Зачастую родители предпочитали скрывать одаренность девиц, наивно полагая, будто замужество неким волшебным образом исправит ситуацию. Кто-то и в самом деле забывал о своем таланте, кто-то же… В общем, работа у каноников-дознавателей будет всегда, ибо неистребима глупость людская.
