— Хорхе, что говорят о заведующей библиотекой?
Слуга покачал головой:
— Пока не успел потолковать с людьми.
— Так потолкуй! И выясни все о сеньорите Лорелей Розен. В первую очередь — где она живет, — распорядился я и повернулся к Ланзо: — Насчет книжных лавок разузнал?
— Так точно, сеньор обер-фейерверкер! — дурачась, выдал Угорь, приложился к кружке с пивом и лишь после длинного глотка соизволил сообщить: — Письменными принадлежностями торгуют, считай, на каждом углу, но за книгами все ходят либо в «Старый пергамент», либо к косому Эгу. Эг — приезжий, лавку держит здесь седьмой год. А сам из Остриха или Лорании, кто как говорит.
— А «Пергамент»?
— Семейная лавка, чуть ли не со времен основания университета работает.
Я задумчиво кивнул. Где книги, там и запретные знания, а Ральф оказался не так уж белоснежно чист. Непонятный пергамент, рисунок со схемой эфирной линзы — он вполне мог получить их от одного из книжников.
Вот только от которого?
— Какая из лавок расположена по пути от квартиры Ральфа к главному корпусу? — спросил я, постукивая пальцами по краю столешницы.
Ланзо надул пухлые щеки, задумчиво протрубил:
— Тру-ту-ту! — потом переглянулся с Гансом и предположил: — Думаю, «Старый пергамент» ближе, а что?
— Туда и заглянем для начала, — решил я, поскольку всякий уважающий себя школяр скорее сорвет голос в попытке сбить цену, нежели пройдет лишние сто шагов до заведения на соседней улице.
Ганс отодвинул от себя пустую миску и поднялся из-за стола, деловито снял с крючка на стене стеганую куртку.
— Пойдем мы с Хорхе, — предупредил я, поскольку Угорь с Типуном могли напугать любого добропорядочного обывателя до икоты одним лишь своим видом.
Особенно Типун, встречая которого, стражники замедляли ход и поудобней перехватывали мечи и дубинки.
— А мы? — с некоторым даже разочарованием в голосе прогудел Ганс.
— Подождете на улице. И очень прошу — если в вас вдруг возникнет нужда, не убивайте никого и лучше даже не калечьте.
— Когда мы… — возмутился было громила, но сразу прикусил язык.
— Тогда! — рыкнул я. — В Риере! Забыл уже, да? А Микаэль до сих пор в кутузке кукует!
Ганс смущенно потупился, Ланзо мерзко хихикнул.
— Ту кашу сам Микаэль и заварил, — напомнил он. — Нам-то что еще оставалось? Если маэстро в ударе, его не угомонить!
Я не стал спорить, только махнул рукой и направился к выходу.
Хорхе и живоглоты потопали следом.
«Старый пергамент» располагался в особняке на небольшой треугольной площади. Подвальный этаж соседнего дома занимала закусочная; вокруг выставленной на мостовую бочки там стояли, попивая подогретое вино, три городских стражника. Ганс при виде их помрачнел и проворчал под нос проклятие.
— Смотрите у меня! — пригрозил я и зашел в книжную лавку.
Хорхе с моим дорожным саквояжем потопал следом.
На первом этаже торговали письменными принадлежностями, чистыми тетрадями, чертежным инструментом, тоненькими конспектами по грамматике и алгебре. За посетителями там присматривали охранник и отпускавший товар продавец. Да еще у небольшой конторки стоял приказчик; этот выдавал школярам книги во временное пользование, оформлял залоги и рассчитывал необходимую к внесению плату.
Второй этаж оказался сплошь заставлен книжными шкафами и больше напоминал библиотеку. Здесь с покупателями общался сын владельца. Когда я поинтересовался книгами на староимперском, он позвал отца.
Тщедушный старичок в очках с толстыми стеклами выслушал меня и покачал головой.
— Увы, сеньор, — вздохнул хозяин, — большинство письменных памятников той эпохи давно уничтожены. Сохранились лишь церковные книги, но они истлевают в монастырских библиотеках. Если что-то привозят с севера — из Сваами, Грахцена и Фирлана или Виларны, коллекционеры выстраиваются в очередь.
— Мастер Келер — из их числа? — уточнил я, прохаживаясь вдоль шкафов и внимательно изучая тисненые корешки пухлых томов.
Некоторые работы могли представлять определенный интерес, но книг, посвященных тайным искусствам, было раз-два и обчелся. Большинство книжников так опасались попасться на распространении запрещенных сочинений, что предпочитали не работать с этой тематикой вовсе. Ну или не держали сомнительные книги на виду.
— Мастер Келер? Да, и он тоже, — подтвердил хозяин. — Или он, или кто-нибудь из каноников по поручению епископа. У его преосвященства обширное собрание книг.
Я задумчиво хмыкнул, велел Хорхе передать мне саквояж и вынул из него том, позаимствованный на квартире Ральфа.
— Подскажите, вам не приходилось видеть раньше ничего подобного? — спросил, раскрыв книгу на страницах, заложенных обгорелым клочком пергамента.
Хозяин лавки положил фолиант на стол у окна, сменил очки на увеличительное стекло, удивленно цокнул языком.
— Сеньор, а ведь здесь на староимперском лишь отдельные слова. Сам текст написан на каком-то ином языке.
— Да, обратил внимание. Видели что-нибудь подобное?
— Увы, нет, — разочаровал меня старик и погладил узловатыми пальцами обложку. — А вот книга мне знакома. Это наша книга. Ее дали во временное пользование одному молодому человеку…
Выцветшие стариковские глаза пристально уставились на меня; я невозмутимо улыбнулся и спросил:
— Этот молодой человек — Ральф вон Дален?
Хозяин лавки кивнул, ожидая продолжения. Я не стал испытывать его терпение и поднял руку с университетским перстнем.
— Вы ведь слышали о приключившемся с ним несчастье? Мне поручили вбить немного ума в головы школяров, дабы такое больше ни с кем не повторилось, и я решил начать с изучения научной работы Ральфа.
Старик пошамкал беззубым ртом и неуверенно произнес:
— Магистр, сгоревший пергамент имеет какое-то отношение к… несчастью?
— Не знаю, он заинтересовал меня сам по себе, — ответил я, лишь слегка покривив душой. — Когда Ральф получил от вас эту книгу?
Хозяин лавки подозвал сына.
— Когда вон Дален взял труд о доимперской письменности?
— В первое воссияние прошлого месяца, — ответил тот без малейшей запинки. — Я хорошо помню, как он прибежал перед самым закрытием. Обещал занести книгу на следующий день, но так и не появился. Позже я узнал о его… недуге, отменил начисленные пени и вернул стандартный тариф.
— Ральф не сказал, зачем ему понадобилось столь специфическое сочинение? — уточнил я.
— Нет, магистр. Он очень спешил.
Я закрыл том, сунул его в саквояж и сказал:
— Думаю, вскоре самочувствие Ральфа улучшится, тогда он сам вернет книгу.
