Пальцы наткнулись на четки, я с облегчением выдохнул и принялся перебирать янтарные зерна в поисках нужного. Уловив сбивчивую пульсацию, стиснул бусину и хрипло крикнул, желая потянуть время:
— Хорхе — ваша работа?
— Нет же, болван! — выругался Угорь, и дверь сотряс новый удар.
Проткнутую дагой ногу обожгла острая боль, и я завалился на бок, скорчился, да так и остался лежать на полу. Кое-как выпростал из-под себя руку и прочертил янтарным шариком на досках светящуюся окружность. Эфирный след вспыхнул в темноте призрачным огнем и начал медленно затухать. Прежде чем серебристое сияние окончательно погасло, я лихорадочными штрихами накидал крепко-накрепко вызубренную формулу незримой удавки и связал ее с заключенной в бусине частичкой ауры.
Мигнула синяя вспышка, запахло паленым деревом, и — о чудо! — из-за двери донесся сдавленный сип, что-то стукнуло, легонько дрогнул пол. Переборов охватившую меня слабость, я извернулся и выполз из чулана. Стоявший на коленях Ланзо уставился на меня выпученными глазами; его пухлые пальцы судорожно шарили по шее в поисках удавки и никак не могли подцепить ее и оттянуть от горла.
Стоило мне ухватиться за край стола и подняться на ноги, Ланзо запаниковал, повалился на пол и попытался отползти. Я не устоял и рухнул ему на спину, вцепился левой рукой в волосы, правую сунул за голенище сапога и вытянул стилет. Залитая кровью рукоять едва не выскользнула из пальцев, пришлось зажать ее в кулаке.
И тут призрачная удавка развеялась! Угорь сипло втянул в себя воздух, закашлялся и взбрыкнул, скидывая меня со спины. Трехгранный клинок вошел ему под ребра, не встретив никакого сопротивления. Я выдернул оружие и пырнул Ланзо во второй раз. Потянул стилет на себя, но не удержал скользкую рукоять и обеими руками обхватил бьющееся в агонии тело, мешая раненому высвободиться, дотянуться до оружия и нанести ответный удар.
Ланзо оказался силен словно медведь. Он едва не скинул меня и даже немного прополз к шпаге. Вытянул руку, захрипел, уткнулся лицом в пол и затих. Сдох.
Я скатился с мертвеца и несколько мгновений просто лежал, бездумно глядя в потолок. Затем ухватил дагу Угря и подтянул к себе сброшенный им плащ. Распорол прочную ткань, свернул ее и прижал к ране. Сверху наложил вытянутый с пояса Ланзо ремень. На мое счастье, удар пришелся во внешнюю сторону бедра, крупные артерии задеты не были; повязка если и не полностью остановила кровотечение, то серьезно его замедлила.
Вновь накатило головокружение. Переборов его, я кое-как замотал порез на предплечье обрывком материи и затянул повязку, ухватив один из ее концов зубами.
Да! Вот так!
Подняться на ноги удалось, лишь ухватившись за стол. Я покачнулся и с трудом удержал равновесие, потом и вовсе навалился на высокую спинку стула. Стараясь не опираться на раненую ногу, доковылял до незнакомца, оглушенного рукоятью пистоля в самом начале схватки, и без сил опустился рядом.
Тот по-прежнему лежал, уткнувшись лицом в пол, и не шевелился. Я запустил пальцы в волосы, приподнял голову и ошарашенно протянул:
— Ангелы небесные!
Это была фрейлейн Герда. Удар пришелся в висок и проломил кость, уложив девчонку наповал. Вот уж не думал, что Ланзо и Ганс впутают ее в это мерзкое дело…
Я отпустил волосы, зачем-то вытер пальцы о штанину и вновь с кряхтением поднялся на ноги. Подволакивая ногу и постанывая от боли на каждом шагу, вернулся к Угрю и наскоро обшарил его, но отыскал лишь тощий кошель. Тогда выдернул загнанный в бок живоглота стилет, а взамен всадил меж лопаток покойника его собственный клинок.
Так тебе, сволочь!
Головокружение понемногу нарастало, и все сильнее звенело в ушах, поэтому Ганса я обыскивать не стал, сунул в ножны кинжал, подобрал пистоли и потихоньку, по стеночке заковылял к выходу. Но сразу опомнился и вернулся за шпагой. Не ровен час, доведется на лихих людей наткнуться. Хоть какой-то шанс будет…
Каждый шаг отдавался в проткнутой ноге пронзительной болью, и в сапоге мерзко хлюпала кровь. Наваливаясь на стены, я узеньким темным проходом добрался до выхода на соседнюю улицу и остановился перевести дух. Вынырнувший из мрака силуэт на миг замер, но сразу попятился и вновь растворился в ночи. Послышался быстрый топот, но почти сразу он стих, затерявшись меж домов.
Не важно! Я отправился дальше и вскоре оказался рядом с церквушкой, которую миновал по пути в ловушку. Пришлось повозиться, сбивая замок, и хоть звонкие удары наверняка переполошили всю округу, никто не вышел призвать меня к ответу. Дураков нет…
Распахнув дверь, я проковылял меж скамей, без сил распластался на полу и перевернулся на спину. Над головой закружились ангелы небесные, но сейчас меньше всего меня интересовали фрески, украшавшие церковный купол. Я потянулся к заполнившему помещение эфиру, и незримая стихия откликнулась неожиданно легко, тело налилось теплом, боль стихла. Внутренняя энергетика приобрела былую упорядоченность и позволила направить силы на восстановление рассеченных сосудов, давая возможность унять кровотечение и…
Полностью исцелиться? Эх, мечты, мечты!
Глава 3
Заниматься следственными действиями с проткнутым бедром непросто само по себе, да еще зашивший раны профессор Гаус настоятельно рекомендовал не перегружать раненую ногу, поэтому весь следующий день я провалялся в постели. Дремал, разбирал протоколы допросов, рассказывал о нападении представителям местных властей и коллегам. Живоглотов представил безвинными жертвами, убийцами стали неизвестные в масках. Просто хотел оставить себе пространство для маневра.
На вторые сутки после ранения я не выдержал и велел Уве принести клюку — длинную и с упором под руку, а затем мы отправились прошерстить комнаты живоглотов. Перетряхивать пожитки покойников я поручил школяру, а сам сразу завалился на кровать, откуда и руководил обыском, подсказывая, где стоит смотреть в первую очередь.
Улов оказался небогат; самое ценное, что удалось отыскать, — это набитый мелкими серебряными монетами кошель, запрятанный на одной из балок под потолком. Обнаруженная сумма воображение отнюдь не поражала. Ланзо Хофф отличался изрядной скаредностью и наверняка отложил за время работы на меня куда больше этого. Подкупили его отнюдь не мелочью. Так чем? И самое главное — кто? Ответа на этот вопрос обыск не дал.
Выделив от щедрот своих Уве пару талеров на обновление гардероба и велев собрать все более-менее ценное, я разрешил хозяину освободить комнаты от остального барахла, а вот за стойла и овес для лошадей заплатил за седмицу вперед. Мальчишка при конюшне взнуздал спокойную лошадку Герды, я не без труда взгромоздился в седло и потрусил к особняку Вселенской комиссии. На третий день праздников пьяные на улицах средь бела дня почти не попадались, а скрипки, дудки и барабаны смолкли до наступления сумерек. Но и так пару раз я едва не сверзился на мостовую, когда поблизости громыхнули взрывы шутих. Еще повезло, что под копыта ничего не бросили…
