Ничего, сейчас забеспокоишься! Сейчас застесняешься! Маргарита Говорова виртуозно умела ставить людей на то место, где они должны находиться – и не дергаться!
– Там у вас колхоз или совхоз? – вопросила она, подчеркнуто выделяя звук О: именно так произносила эти слова местная деревенщина.
– Мама, прекрати! – прошипела Лиля. Вид у нее был несчастный.
– А что? – сделала невинное лицо Маргарита. – Мне просто интересно, правда!
– Колхоз меня послал на обучение, – ответил Родион, и Маргарита с неудовольствием отметила, что он и теперь держится куда спокойней, чем Лиля. – Я будущий агроном. Должен же кто-то в этой стране заниматься сельским хозяйством!
Краем глаза Маргарита отметила, что в дверях стоит Говоров, – и замерла, гадая, слышал ли он ее откровенную издевку над этим парнем. Ну, слышал – не слышал, а при нем надо будет придержать язык.
А «колхозник» разошелся-то как!
– Разве это дело, что мы зерно закупаем за границей, когда своим скотину кормим, чтобы урожай не пропал?
Говоров прошел к столу, пожимая руки мужчинам. Лилю чмокнул, жену тоже, к ручке мадам Семеновой приложился… все как следует. Ладно, хоть мужа Маргарите удалось пообтесать!
– А это тот самый Родион! – оживленно сообщила Лиля. – Я тебе рассказывала.
– Да вы продолжайте, Родион, продолжайте! – радушно предложил Говоров. – Очень интересно рассказываете, может, и я у вас чему-нибудь научусь.
– Ну, это вряд ли, Михаил Иванович! – хмыкнул Семенов. – Молодой человек узко мыслит! Да! Простите, но узко, узко! – покровительственно взглянул он на Родиона, однако продолжал говорить о нем в третьем лице. – Понимаете, ему невдомек, что закупки за рубежом имеют свою экономическую целесообразность!
– Чушь! – рявкнул Родион.
Даже Лиля отпрянула, а Маргарита вообще чуть со стула не упала. О Семеновых и говорить не стоит! Но «колхозника» было уже не остановить:
– Я как будущий агроном знаю, что нельзя кормить зерном скот. Миллионы тонн хлеба уходят в навоз!
– Родион! – простонала скандализованная мадам Семенова. – Но мы же за столом!
– Тише, Никочка, – ласково сказал Семенов-старший, принимая терпеливо-оскорбленный вид.
Вадик поспешно ел, не поднимая глаз.
«Как ему неловко, бедному! – рассердилась Маргарита. – Неловко из-за колхозника!»
И… не поверила своему счастью: Родион вдруг поднялся:
– Спасибо за угощение. Я пойду.
– Как? – квакнул сквозь котлету Вадик.
– Пойду расширять рамки своего политического мировоззрения, – с недоброй ухмылкой пояснил Родион. – А по дороге закажу билеты в театр!
Руку он подал почему-то только Вадику:
– До свиданья!
– До свиданья… – Тот быстренько проглотил кусок.
На счастье, не подавился… хотя было от чего!
Родион остановился в дверях, надевая куртку, и продекламировал:
Живет у нас сосед Букашкин.
В кальсонах цвета промокашки.
Но, как воздушные шары,
Горят над ним антимиры!
[4]И вышел.
– А что это было сейчас?! – осведомилась мадам Семенова.
– Мама! – простонал Вадик. – Это же твой любимый поэт – Андрей Вознесенский!
– Да-а? – протянула она.
– Да! – буркнул сын.
– Вы снобы! – зло вскочила Лиля. – Вы вели себя возмутительно!
И ринулась вон из комнаты.
– Лиля! – попыталась задержать ее Маргарита, но поперхнулась и закашлялась.
– А что? – ухмыльнулся Говоров, наливая себе водки. – Парень с юмором! Что-то в нем есть!
И чокнулся только с Вадиком.
Маргарита покосилась в окно.
Лилька со всех ног неслась за Родионом к воротам.
Маргарита покачала головой.
Оглянулась: из-за ее плеча, вытягивая худую шею, с тоской смотрел в окно Вадик.
Маргарита вздохнула. Кажется, дела у Вадика, да и у нее, плохи…
Родион стоял у калитки. Лицо злое, глаза прищурены.
– Ты зачем меня пригласила? Хотела матери досадить? – шумно дыша, спросил он.
– Вообще-то да, – покаянно кивнула Лиля. – Извини.
Желваки так и заходили на лице Родиона! Он резко шагнул к Лиле, схватил за плечи и поцеловал – нет, просто впился в губы.
– Отпусти! – пропищала Лиля, отталкивая его. – Больно! Ты сейчас злой! Я не хочу так! Уходи!
– А по-другому я сейчас не могу, – буркнул Родион и ушел.
Лиля постояла-постояла – и понуро побрела домой.
* * *
Настроение с самого утра было испорчено, причем дважды. Сначала Варвара как бы невзначай положила на стол рядом со вкуснейшими сырниками «Комсомолку» со статьей и портретом Сергея. Лиля даже смотреть не стала, о чем он там написал: все это было и прошло, давно и прочно забыто, даже вспоминать не стоит. А вот второе огорчение оказалось гораздо сильней: около ворот никого не было.
Почему-то Лиля не сомневалась, что Родион там появится, ну, пусть без букета, но появится!
Она нарочно долго заводила машину, давая Родиону время выйти из-за кустов. Но никто не вышел – скорей всего, потому, что никого там не было.
И все же Лиля не сдавалась: выезжая, громко посигналила… напрасно! Родион не появился, и Лиля, высокомерно пожав плечами, поехала в город.
Впрочем, высокомерия ее хватило ненадолго. Всю дорогу она себя ругательски ругала. Она так привыкла, что знакомые парни на все готовы, лишь бы добиться ее внимания! Да любой из них за счастье счел бы, если бы она его домой пригласила…
Ну, может, Родион тоже счел бы за счастье, если бы Лиля его просто так пригласила. Но она его просто использовала как щит против Вадика. Вдобавок вся эта компания снобов разошлась, и мама, главное, тоже, вот что обиднее всего! Она могла бы его хотя бы поблагодарить за то, что выручил Лилю тогда, в парке. Нет же – обращалась с Родионом как барыня с каким-то там пастухом, который невзначай забрел в господский дом.
Конечно, Родион был оскорблен… И, кажется, больше не хочет встречаться с Лилей.
Ну, навязываться она не будет, еще не хватало… Хотя, наверное, надо бы извиниться. Нет! Это он должен извиняться за тот хамский поцелуй! Тоже мне, проявил классовое торжество! Оскорбленный пастух поцеловал барскую дочку!
Короче, просить прощения Лиля не собирается. Все кончено. Подумаешь, да таких Родионов в ее жизни еще будет-перебудет!
