Говоров потер мучительно нывший лоб, взял стул и тяжело сел напротив Веры:
– Домой, к дочери хочешь вернуться?
– Хочу! – Вера умоляюще сложила руки.
– Ну, тогда так, Вера Кондратьевна, – негромко сказал Говоров. – В этой комнате сиди – и шагу отсюда ни ногой. Егорыч тебе обед принесет и приглядит за тобой. Давай документы.
Выдернул у нее из рук две тоненькие серенькие книжечки, с отвращением сунул в руки Веры фотографию – и, с трудом поднявшись, побрел к двери.
– А долго сидеть? – прорыдала Вера, бросаясь за ним.
– Сколько надо, столько и просидишь! – буркнул Говоров уже из-за двери.
Вера снова плюхнулась на тумбочку. Посидела, пытаясь осмыслить случившееся, – и схватилась за щеки, закачав головой:
– Ох, лихо-беда-горюшко! Что ж ты наделал, Родюшка?! Да ведь он же тебя убьет, этот-то…
Честно говоря, она была недалека от истины.
Говоров ворвался в дом и первым делом нанес Родиону такой удар по физиономии, от которого тот улетел в угол дивана, завопив с яростью:
– Вы что?
– Я ничего, – проскрежетал зубами Говоров. – А тебе привет от Веры Кондратьевны. Знаешь такую? Фамилию уточнять надо?
Родион мигом забыл о боли в разбитой губе, о струйке крови, которая побежала по подбородку. Куда страшнее было ощущение, что грянул гром, поднялся ураган, который вот-вот сметет здание его благополучия, с таким старанием построенное на лжи и предательстве! И заодно – его самого сметет с лица земли…
Он вжался в угол дивана, отчаянно жалея, что не может оказаться под этим диваном. И, увидев, что разъяренный тесть шагнул к нему, отчаянно вскрикнул:
– Вы не смеете!..
– Растопчу! – неистовствовал Говоров. – В тюрьму сядешь! Подонок!
– Я действительно люблю Лилю! – взвизгнул Родион.
Говоров выволок его из спасительного угла, потряс – и снова швырнул на диван, рявкнув:
– Ничтожество! Даже имя ее не смей пачкать!
Несколько раз стремительно прошелся по кабинету, пытаясь успокоиться. Тяжело сел на диван рядом с Родионом. Тот хотел было отодвинуться, но деваться было некуда. Тогда он просто затаил дыхание.
Чтоб ни вздохом не вызвать новой бури говоровского гнева!
– Кто еще знает о Вере и о ребенке? – помолчав, спросил Михаил Иванович.
– Никто, – пробормотал Родион. – Я особо не скрывал, но такой женой не похвастаешь.
Говоров мрачно перевел дух, подумав: «Да уж… Моей Лилькой ты мог хвастать где угодно! И тестем своим новым заодно! Гниль, сволочь… А делать теперь нечего! Нечего!»
– Михаил Иванович, – робко спросил Родион. – Где она?
– Где, где! – буркнул Говоров. – В гостинице! Домашние яйца привезла тебе. Чтоб ты с голодухи не окочурился! – И приказал устало: – Вон пошел, зятек!
Согнувшегося в три погибели Родиона так и смело с дивана…
– И не додумайся Лильке теперь сказать! – крикнул вслед Говоров. – Гаденыш!
Ох, что ж ты натворила, дочуня, что ж ты наделала?! А исправлять теперь – отцу…
Говоров подошел к телефону, набрал номер Руфины Степановны и скомандовал:
– Разыщите заведующую загсом. Через час подъеду, чтоб на месте была!
На робкое возражение секретарши, мол, рабочий день закончился и заведующую загсом может быть трудно найти, рявкнул:
– Я сказал – через час!
И швырнул трубку.
Родион слушал его слова, стоя под дверью.
Как только тесть уехал, он выбежал из дому и быстро пошел по дороге в сторону города. Можно было, конечно, остановить попутку или дождаться рейсового автобуса. Но денег у него было немного, а они скоро очень понадобятся.
Родион был умен и понимал, что задумал сделать Михаил Иванович. Ну что ж… Жаль, конечно, что все вскрылось так рано и внезапно, однако что случилось – то случилось. Да, разбитая губа болела, но надо спасибо сказать, что тесть его вообще не убил. Хотя мог… Ну, а раз не убил – за свою участь, понимал Родион, ему теперь можно не опасаться. Ну, покричит еще Михаил Иванович, однако, конечно, не так громко: чтобы его драгоценная дочуня не услышала!
Родион хмыкнул. Какое счастье, что Лилька вот-вот родит! Появись Вера чуть раньше – вряд ли даже Говоров решился бы на то, на что он решился. А появится на свет малыш – и даже грозный тесть сменит гнев на милость, никуда не денется.
То есть в том, что в будущем все сложится благополучно, Камышев ничуть не сомневался. Теперь надо было уладить с настоящим…
Наконец он добрался до гостиницы и сразу увидел у крыльца машину Говорова.
Притаился за деревьями сквера, чтобы его не увидел Егорыч.
Надо было подождать.
Он ждал не больше получаса, когда со ступенек сбежал угрюмый Говоров, сел в свою «Волгу» и уехал.
Один. Ну что ж, неплохо… А то ведь мог бы и Веру сразу увезти на вокзал. Для надежности.
Ну, видимо, решил, что все улажено и она уедет сама. Понятно: главная помеха спокойствию его дочуни сметена и можно больше не обращать на нее внимания!
Ага, вот и Вера!
С чемоданом и сумками решительно идет к автобусной остановке.
Родион бросился вслед, схватил за ручку чемодана:
– Вера, дай помогу!
Она сначала испуганно рванулась – решила, видимо, что вор, потом, узнав Родиона, бессильно брякнула чемодан наземь и уставилась на мужа.
– Я ждал тебя, – сказал Родион.
– Дождался, – кивнула Вера и, увесисто хлестнув его по лицу, подхватила чемодан и пошла своей дорогой.
Родион мысленно выматерился самыми грязными словами. Ишь, осмелела… Дать бы ей как следует, однако посреди людной улицы не выйдет… Да и вообще: он же решил расстаться с Верой по-хорошему! Ее надо задобрить во что бы то ни стало. Конечно, можно не сомневаться, что Говоров застращал ее и велел молчать о том, что произошло. Но Верка – она такая… Она ведь как выпьет – не то что коня на скаку остановит, но и дом подожжет!
Ее надо умаслить. Надо показать, что Родион раскаивается, что ему жаль… Ну и все такое.
– Подожди, – бормотал он, догоняя, – ты мне скажи: как там Катюшка?
– Гражданин, я вас не знаю, – отпихнула его с дороги Вера.
– Возьми деньги. – Родион попытался засунуть в карман Вериной кофты несколько купюр, однако при этом отделил украдкой рублевку. На обратную дорогу. Хватит ноги бить! Надо в любом случае вернуться раньше Лили! – Купи там Катюшке… кофточку… ботиночки…
– Да?! – возмущенно вскрикнула Вера, отталкивая его руку. – А меня потом – как пособницу? Нет уж, не велено!
