Объективная истина и личная выгода очень часто совпадают. Правильный диагноз, например, меня может спасти от болезни, а неправильный отправить на тот свет. Но всё-таки сводить истину к выгоде порядочному человеку не пристало. Всё дело в том, что истина и выгода далеко не всегда совпадают. Тогда приходится полагаться на «естественный отбор». А этот отбор может оказаться вовсе не на стороне истины, а на стороне личного преуспевания, даже если оно строится на лжи и обмане.
Выгодно, например, А. Т. Фоменко писать книги о квазихронологии, он их пишет. До объективной истины ему нет никакого дела. Истина для него там, за что платят. В подобном положении находятся все теперешние экстрасенсы, астрологи, колдуны и прочие прохвосты. Их «естественный отбор» на стороне лжи и обмана.
Отсюда вытекает, что нельзя в том числе и науковеду чересчур увлекаться дарвиновской идеей естественного отбора, как и идеей борьбы за существование. Между тем Карл Поппер возвёл эти идеи в высшее достижение эволюционной эпистемологии. В своём итальянском докладе 1983 г. он поёт им дифирамбы. Вот такие, например:
1. «Ясно, что этот взгляд на прогресс науки очень напоминает взгляд Дарвина на естественный отбор путём устранения неприспособленных – на ошибки в ходе эволюции жизни, на ошибки при попытках адаптации, которая представляет собой процесс проб и ошибок. Так же действует и наука – путём проб (создания теорий) и устранения ошибок» (Поппер К. Эволюционная эпистемология: http://gtmarket. ru/laboratory/ expertize/4708).
2. «Можно сказать: от амёбы до Эйнштейна всего лишь один шаг. Оба действуют методом предположительных проб и устранения ошибок. В чём же разница между ними? Главная разница между амёбой и Эйнштейном не в способности производить пробные теории, а в способе устранения ошибок. Амёба не осознаёт процесса устранения ошибок. Основные ошибки амёбы устраняются путём устранения амёбы: это и есть естественный отбор» (там же).
3. «Мы всегда стоим лицом к лицу с практическими проблемами, а из них иногда вырастают теоретические проблемы, поскольку, пытаясь решить некоторые из наших проблем, мы строим те или иные теории. В науке эти теории являются высоко конкурентными. Мы критически обсуждаем их; мы проверяем их и элиминируем те из них, которые, по нашей оценке, хуже решают наши проблемы, так что только лучшие, наиболее приспособленные теории выживают в этой борьбе. Именно таким образом и растёт наука» (там же).
В итальянском докладе К. Поппера мы обнаруживаем хвалебную оценку эволюционной эпистемологии Конрада Лоренца (1903–1989) в связи с признанием её автора врождённых когнитивных структур у людей и животных. Между тем К. Лоренц, в отличие от К. Поппера, не абсолютизировал категории естественного отбора и борьбы за существование по отношению к людям.
В 1973 г. вышла в свет книга К. Лоренца «Оборотная сторона зеркала». Под «оборотной стороной зеркала» автор этой книги имел в виду познавательную способность, которою обладают не только люди, но и животные. Рассматриваемая в психогенетическом плане, эта способность выступает как когногенез.
Когногенез есть эволюция познавательной способности у животных и людей. Без развития этой способности до научной эволюции дело бы просто не дошло. Вот почему соображения К. Лоренца о развитии когнитивных способностей у животных и людей придают проблеме научной эволюции необходимую эволюционную широту.
К. Лоренц увидел в когногенезе результат естественного отбора. Он писал: «В возникновении всех органических форм наряду с процессами мутации и рекомбинации генов важнейшую роль играет естественный отбор. В процессе отбора вырабатывается то, что мы называем приспособлением: это настоящий познавательный процесс, посредством которого организм воспринимает содержащуюся в окружающей среде информацию, важную для его выживания, или, иными словами, знание об окружающей среде» (Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998: http://modernproblems. org. ru/ sience/138-mirror1. html).
Иначе говоря, сам естественный отбор, направленный на выживание в живой природе наиболее приспособленных, рассматриваемый с информационной точки зрения, есть, по К. Лоренцу, когногенез, поскольку отбор признаков, жизненно полезных для выживания той или иной особи, осуществляется вовсе не чудесным, а когнитивным, познавательным образом.
Важнейшей составляющей биогенеза является прирост информационных ресурсов, которыми располагают его участники. Более того, вымирают именно те особи, которые оказались не способны к когнитивной эволюции.
К. Лоренц ушёл дальше Ч. Дарвина, который говорил о том, что в живой природе выживает сильнейший. С точки зрения австрийского этолога: среди отдельных представителей того или иного вида выживает умнейший. Это справедливо и по отношению к тем или иным видам в целом. Но в особенности это справедливо по отношению к людям – самым умным представителям биосферы. Однако весь парадокс здесь состоит в том, что современное человечество во многих отношениях утратило свой ум, который когда-то позволил ему создать культуру.
У сегодняшних людей, в частности, не хватает ума усвоить старую мальтузианскую истину о том, что нельзя людям размножаться на Земле до бесконечности. У него не хватает ума для решения многих других вопросов. «Зачем, – спрашивает К. Лоренц, – нужны человечеству безмерный рост его численности, всё убыстряющаяся до безумия конкуренция, возрастающее и всё более страшное вооружение, прогрессирующая изнеженность урбанизированного человека, и т. д. и т. п.?» (там же).
Вот почему современному человечеству следует повнимательнее присмотреться к законам эволюции живой природы, если оно хочет выжить. Вот почему ему нужно всё активнее и активнее принимать реальное участие в научной эволюции.
К. Лоренц очень высоко оценивал достижения человеческой эволюции. Он писал: «Кто по-настоящему знает животных, в том числе высших и наиболее родственных нам, и притом имеет хоть какое-то понятие об истории развития животного мира, только тот может по достоинству оценить уникальность человека. Мы – самое высшее достижение Великих Конструкторов эволюции на Земле (изменчивости, наследственности и отбора. – В. Д.), какого им удалось добиться до сих пор; мы их “последний крик”, но, разумеется, не последнее слово» (Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М., 1994. С. 242–243).
Что значит здесь «не последнее слово»? Это значит, что современный человек ещё очень и очень далёк от совершенства. Возводить его в венец творения очень и очень преждевременно. У К. Лоренца читаем: «Возводить в абсолют и объявлять венцом творения сегодняшнего человека на нынешнем этапе его марша сквозь время – хочется надеяться, что этот этап будет пройден поскорее, – это для натуралиста самая кичливая и самая опасная из всех необоснованных догм» (там же. С. 243).
Сегодняшних людей К. Лоренц расценивал в качестве промежуточного звена между животными и будущими людьми, в которых человечность одержит окончательную победу над животностью. Вот как остроумно он выразил эту мысль: «Связующее звено между животными и подлинно человечными людьми, которое долго ищут и никак не могут найти, – это мы!» (там же).
