2.2.1. 2. Стивен Тулмин
Стивен Эделсон Тулмин (1922–1997) родился в Лондоне. В 1942 году он получил степень бакалавра гуманитарных наук в Королевском колледже Кембриджского университета, а после войны в этом же университете – степень магистра и доктора философии. Преподавал философию во многих университетах – Оксфордском, Мельбурнском, Нью-Йоркском и др. В 1965 г., в 43 года, переехал на постоянное жительство в США.
С. Тулмин принадлежит к числу редких учёных, имеющих поистине энциклопедический кругозор. Об этом, в частности, свидетельствует тематика лекций, которые он читал, – не только по эволюционному науковедению, но также и по истории философии, логике, космологии, эволюционной биологии, этике и др.
Главная книга С. Тулмина – «Human Understanding: The Collective Use and Evolution of Concepts» (Человеческое понимание: коллективное использование и эволюция концептов). Она вышла в том же 1972 г., что и книга К. Поппера «Объективное знание. Эволюционный подход». На русском языке она была издана в 1984. Как и К. Поппер, С. Тулмин стал уподоблять научную эволюцию биотической.
Однако содержание этой книги вовсе не ограничивается аналогией между эволюцией науки и эволюцией живой природы. Он выступает в ней в первую очередь в роли общего эпистемолога – человека, убеждённого в том, что на умственный кругозор любого человека оказывает влияние его мировоззрение. Оно направляет познание по тому или иному руслу.
Наиболее продуктивным С. Тулмин считал универсально-эволюционное мировоззрение, хотя он и не употреблял термина универсальный эволюционизм. Между тем именно о нём у него идёт речь в пространном «общем введении» к его главному труду.
Говоря об освобождении науки от религиозного наставничества, которое уже в полную силу заявило о себе в XVII веке, он указывает, что с этого времени: «Все аспекты природы – от конечных неизменных материальных частиц, планетных систем и видов животных вплоть до вневременных императивов морали и социальной жизни – рассматриваются теперь как исторически развивающиеся, или “эволюционирующие”» (Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 41).
В этих словах по существу представлен почти универсально-эволюционный взгляд на мир. Почему почти? Потому что он не является всеохватным. Он распространён только на три части мира – физиосферу, биосферу и культуру, тогда как психика от него ускользнула. Но трёхчленное представление о структуре универсума и до сих пор господствует в науке. Оно характерно, например, для Н. Н. Моисеева, В. С. Стёпина и мн. других. Однако обращение С. Тулмина к универсальному эволюционизму даже и в урезанном виде, чрезвычайно выгодно отличает его от других науковедов.
Почему главный труд С. Тулмина имеет неожиданное для науковеда название – «Человеческое понимание»? Под человеческим пониманием он по существу имел в виду то или иное мировоззрение, ту или иную систему знаний, которая направляет мышление его носителя на определённое понимание, как он любил выражаться, природы, хотя под природой в конечном счёте имел в виду весь мир.
Цель своей «теории человеческого понимания» (его формулировка) С. Тулмин видел в том, чтобы создать такую мировоззренческую платформу, которая даёт возможность видеть мир с эволюционной точки зрения – как сложную развивающуюся систему, в которой отношения между миром человеческих идей и миром природы должны выглядеть как исторически изменчивые и коэволюционные.
С. Тулмин писал: «Скорее всего, эта проблема (человеческого понимания. – В. Д.) требует теперь, чтобы мы пришли к терминам развивающихся взаимодействий между миром человеческих идей и миром природы, причём ни один из них не является инвариантным (т. е. неизменным. – В. Д.). Вместо неизменного разума, получающего команды от неизменной природы посредством неизменных принципов, мы хотели бы найти изменчивые познавательные отношения между изменяющимся человеком и изменяющейся природой» (там же).
Эволюционная суть тулминовской теории человеческого понимания не подлежит сомнению. Вся проблема в том, как представить процесс научного познания с эволюционной точки зрения. Как и К. Поппер, С. Тулмин воспользовался здесь мощным эвристическим потенциалом эволюционного учения Ч. Дарвина.
Каждый мало-мальски думающий человек и без С. Тулмина с К. Поппером может сам догадаться, что, опираясь на дарвинизм, эволюцию живой природы в общем виде довольно легко спроецировать на эволюцию науки. Вот как приблизительно это будет выглядеть:
1. Как популяции в живой природе, так и теории в науке подвержены эволюционным изменениям.
2. Как в живой природе, так и в науке действует «естественный отбор», т. е. побеждают теории, обладающие большей способностью к выживанию.
3. Как и в живой природе, между теориями идёт «борьба за существование», в которой «слабые» теории обречены на «вымирание».
4. Побеждают те теории, которые сумели лучше приспособиться к социокультурной среде своего обитания.
Приблизительно так и мыслил С. Тулмин, однако эти пункты дают слишком абстрактное представление об эволюции науки в сравнении с эволюцией живой природы. В своём «популяционном анализе науки» С. Тулмин конкретизирует эти пункты с помощью дарвиновской триады изменчивость – отбор – наследственность, правда, вместо последнего термина он предпочитал говорить о передаче или преемственности в науке.
Изменчивость
Общеизвестно, что появление новых видов в живой природе связано не только с изменениями среды обитания у того или иного вида, но и с мутациями. Но мутации происходят очень редко. Именно с данной точки зрения С. Тулмин критиковал Т. Куна.
Отдавая должное теории научных революций, С. Тулмин, вместе с тем, считал, что эта теория преувеличивает роль антикулятивных скачков в истории науки за счёт преуменьшения роли её кумулятивного движения.
С. Тулмин писал: «Науки будущего, несомненно, получат новых представителей, новые журналы, новые общества; и лишь в очень редких случаях они будут возникать в результате резкого переворота, или революции» (там же. С. 270).
С. Тулмин занял промежуточную позицию между кумулятивистами и антикумулятивитами. С одной стороны, как антикумулятивист, он не отрицал наличия революций в науке, но, как кумулятивист, он относился очень осторожно к идее научной революции. Более того, он был ближе к кумулятивистам, чем антикумулятивистам.
Вот почему у С. Тулмина есть даже и такие слова: «Всякое предположение о том, что полное переключение парадигмы влечёт за собой концептуальные изменения, полностью отличные от тех, которые имеют место в пределах единой всеобщей парадигмы, что они представляют собой нечто вроде “разрыва рациональной преемственности” ведут к неизбежному непониманию, является совершенно ошибочным» (там же. 129).
Критическое отношение к теории научных революций Т. Куна С. Тулмин сохранял и после выхода в свет его главного труда. Так, в статье 1974 г. «Рациональность и научное открытие» он указывал: «Были ли Коперник и Галилей, Кеплер и Ньютон создателями абсолютно новой картины мира, порывающей все интеллектуальные связи с предшествующей физикой?. Как бы радикально ни менялись конечные идеи и теории физики и астрономии, всегда сохранялась возможность продолжения решающей дискуссии, и это не приводило к разрыву интеллектуальной традиции» (В поисках теории развития науки / Под ред. С. Р. Микулинского. М., 1982. С. 270).
