– Всё обошлось, и хорошо, – Росья даже, чтобы облегчить терзания чернавки, улыбнулась, хотя это и с трудом далось ей.
Руяна только протяжно и горестно вздохнула, но говорить больше ничего не стала, видно решая поскорее позабыть случившееся. Так оно и лучше. Она опустила взгляд и поднялась, высвобождая руку. Пройдя к сундуку, подобрала исподнее, что приготовила недавно для себя и Росьи. Всё же внимательная была и хозяйственная Руяна. Женой будет хорошей.
Расправив платье, вытягивая его перед собой, чернавка задумалась, а потом опустила руки и повернулась к Росье.
– Не знаю и не понимаю, Росья, кому ты достанешься из братьев, но к сердцу Дарко ты прикипела.
Невеста повела плечом, растерялась и верно вновь покрылась краснотой. Перед Руяной неловко стало о таком говорить, да ей и никогда не приходилось, как Станислава, делиться сердечными переживаниями.
– Не говори глупостей, – буркнула девушка, а потом почувствовала, как Руяна вновь села на краешек постели, простёрла руки, разматывая волосы Росьи, взяла гребень со стола и принялась неторопливо расчёсывать.
– Как он на тебя смотрел, в жизни не видела, чтобы вот так… – тихо сказала она будто и не Росье, а самой себе. – Ты бы хоть улыбнулась ему разок…
Росья закатила глаза.
«И она туда же», – выдохнула.
– Мне и без того страшно, Руяна, – внезапно для себя призналась. – Едем, не знаем, куда…
Да ещё с Волотом ничего не ясно. Странно и нелепо это всё. Росья припомнила, как княжич, когда отдавал ей обереги бабкины, говорил, что разыскивал целительницу для матушки. Но видение её показывает, что и не для неё? В груди сдавило, нехорошо сделалось, не в силах была избавиться от чувства, будто что-то утаивает Дарко. Росья протянула руку, подобрав связку оберегов. Задумчиво рассматривала их, пока Руяна управлялась с волосами. Перебирала и поглаживала железные колёсики подвесок и зубцы да лунницы – женские мощные обереги, что ковали полумесяцем – такие же были и у неё самой.
– В Дольне спокойнее, чем у нас, в Елицах.
Росья в удивлении чуть повернула голову в сторону чернавки, но потом вернулась в исходное положение, опустив расслабленно плечи.
– Откуда знаешь? – спокойно спросила она.
– Из разговоров мужчин.
За время пути Росья не вслушивалась, о чём толковали гридни, хоть в дороге уже почитай третий день вместе, казалось это без необходимости ей. А вот выходит, и напрасно, можно для себя много пользы из того почерпнуть. Росья в какой раз себя упрекнула в том, что слишком беспечна, мечтательна, не то, что Руяна, да и Станислава: хваткие, своего не упустят, всё знают, всё наблюдают и слышат. А она будто с другого поля ягода, о чём сестрица указывала и не единожды.
– И народ там, говорят, хороший, хоть и много приезжих, но верные князю, почтительны с чужеземцами. Да и сам князь Мстислав, говорят, великодушен и справедлив. И терема там не из дерева, каменные стоят, правда стынь из них не уходит.
– А про Волота слышала что-нибудь? – не удержалась Росья от любопытства.
Управившись с волосами, заплетя их в нетугую косу на ночку, чернавка отложила гребень.
– Не слыхивала. Правда Полад сказывал, что тот особливо не говорлив и знается с людьми, которых держит у своего сердца, да судя по всему, таких у него малое количество, – Руяна замолкла, задумалась на миг, будто вспоминала что-то. – Ещё слыхивала, что старший мало куда выезжает из городища, говорят, всё отец хлопочет. Да и от Полада слышала я, как он много раз Дарко упрекал, что мол княжич слишком великую тяжбу на себя берёт… Только вот я не поняла, о чём они, – хмыкнула чернавка.
Росья вздрогнула – всё же холодает к ночи, за окном потемнело уже давно. Она зябко поёжилась, чувствуя, как выпитый травяной сбор начал набирать силу: отяжелело тело, становясь вялым и ленивым, страшно клонило в сон. Повесив бабкины обереги на шею, Росья забралась под одеяло, укрылась плотно и, положив голову на подушку, молча наблюдала, как Руяна приготавливается на сон – тоже расчесала волосы и нырнула под покрывало. Уснуть сразу не удалось, и нахлынувший было сон растаял, как туман.
Росья всё вспоминала то, что рассказала Руяна, и о Волоте думала, который станет ей в скором будущем мужем, и не верила в то. Краешком сознания поняла, что её занимают совершенно другие мысли, и как бы Росья ни пыталась ускользнуть от воспоминаний о прикосновениях княжича, что рисовались в воображении так ярко, уйти от них не удалось, даже напротив, чем больше она сопротивлялась, тем сильнее увязала в них, как в трясине. Вконец истерзавшись, ворочаясь с боку на бок и слушая размеренное сопение Руяны, Росья сдалась и всё думала о том, как завтра посмотрит в глаза Дарко, чтобы не зардеться, не растеряться, не сказать какую-нибудь глупость. Она то пряталась под одеяло, когда ей становилось будто холодно, то выныривала, когда вспоминала о близости, попадая под горячую волну воспоминаний, кровь приливала к лицу, и ей становилось жарко.
«Нельзя думать о таком, нельзя даже грезить, не доведёт это до добра».
Измаявшись до гулкой пустоты в голове, Росья всё же провалилась в желанную темноту, что приняла её, обнимая, как заботливая мать. И казалась, только смежила веки, как нужно было вставать.
Руяна суетилась, сбирая вещи, и как увидела, что Росья проснулась, пожелала девушке доброго утра.
– Обуйся, застудишься, – подставила ей к кровати войлочные сапожки.
В клети и в самом деле было прохладно, такую громадную избу быстро не протопишь. Но из окна бился яркий белый свет. Никак распогодилось? Не успела Росья переплести туго косу и перевязать тесьмой, как явилась хозяйка, приглашая гостий к столу. На этот раз потчевала грибным пирогом и тушёной капустой. Насытившись, девушки поблагодарили заботливую хозяйку за постой, нагрузившись вещами, поспешили выйти во двор, где уже ждали их взнузданные лошади. Небо хоть и посветлело, да всё так же заполоняло солнце, стоял мутным молоком туман, что не видно было, где заканчивается деревенька и начинается лес, и казалось, что они вышли на островок, за которым пустота. Пахло глубокой осенью, ледяной сыростью и соломой. Жизнь здесь текла медленно, как закованная льдом река, сонные кровли изб, что древние старцы, частоколом торчали из окутавшего тумана, призывали остаться и никуда не спешить, переждать зиму. Слышны были только переклички детей да тихий говор гридней, которые скопились у конюшен, ожидая остальных. К ним девушки и направились.
Слава Ладе-матушке, среди мужей Дарко пока не оказалось, как и Полада. У Росьи даже на душе просторнее и светлее стало, но всё равно старалась не смотреть ни на кого из мужчин. Покой был вновь потерян, когда во дворе появился волынянин, бодро шагавший к путникам. Росья невольно снова отметила, как он отличается от плечистых гридней своей рослостью, крепким, как гранит, телосложением и светлыми волосами. А глаза были что осколки льдин, и всё равно таилось в них тепло и радушие. За другом появился и Дарко.
