– Береги себя, – сказал вдруг он.
Росья обескураженно моргнула, не зная, что и ответить, почему он так говорит, и откуда это волнение? Ко всему ей делалось неловко от того, что княжич был слишком близко. Она опустила взор, изучая его богато расшитый кафтан. Хотелось безумно коснуться его. Не помня себя, она протянула руку, положила ладонь на колючую щёку. Казалось, Дарко не пошевелился, и мгновения пролетали за мгновениями, а потом он, вдохнув, обхватил её за плечи. Его лицо быстро оказалось так близко, что почудилось, будто золото в глазах княжича солнцем опалят. Он задержался всего лишь на миг и вдруг прильнул к губам. Росья от неожиданности вздрогнула – прежде её никто не целовал. Мимолётное замешательство исчезло, когда она почувствовала на языке вкус, немного пряный и горький. Его губы скользили бережно и медленно. Повинуясь порыву, ощутила, как приятно ей было целовать Дарко, как разливается по телу нега от соприкосновения губ, настолько блаженная, что она будто погрузилась в тёплые воды, и подогнулись колени. Дарко вовремя подхватил её, прижал к себе, и она чувствовала его тяжёлую, не раз мерившую силу ладонь на своей пояснице. Странно, но сейчас она не испытывала того жгучего стыда и стеснения, а только рождающиеся в глубине новые, доселе не ведомые ей ощущения. Но только что-то не давало сполна насладиться мигом.
«Почему он сказал беречь себя, будто собрался прощаться?!» – застыл немой вопрос.
Но тут неожиданно в спину между лопаток ей что-то толкнулась. Росья распахнула глаза и отпрянула, в ужасе хватая воздух. На том месте, где только что стоял Дарко, возвышаясь над ней, завихрилась поднявшаяся не пойми откуда пыль. Мелкие камушки неприятно и больно врезались в кожу, хлестали по щекам. Росья сощурилась, оглядываясь по сторонам в поисках княжича, и удивилась – от того берега, где гуляла она, не осталось ничего, лишь сухая, покрывшаяся трещинами земля, будылки в обмелевшем русле да голые деревья. Объял страх, и грудь наполнилась льдом.
– Дарко! – позвала она растерянно.
Буря только взметнулась так мощно, что едва не сбила с ног. Росья почувствовала, как лёгкие стали набиваться пылью и грязью, не давая возможности и продохнуть. Она, уклоняясь, пыталась разглядеть в чёрных вихрях княжича, но вместо него увидела тёмный силуэт. Девица почуяла нутром неладное. Дикий страх мгновенно заковал её тело в ледяной панцирь. Не в силах пошевелиться и позвать на помощь, она смотрела, как мужская фигура стремительно движется к ней. Росья различила блеклые очертания незнакомого ей человека, рослого, косая сажень в плечах, тёмные волосы рвал ветер, чёрные брови сдвинулись на переносице, и взгляд был вовсе не человеческих, а каких-то звериных глаз, что смотрели нелюдимо и колко. Девица смогла с непомерными усилиями ступить назад, но твёрдые, что камень, руки сжали её плечи, рывком придвинули к себе. В следующий миг, не успела она опомниться, жёсткие губы впились в уста девушки. Росья задохнулась, чувствуя, как быстро немеют её губы и горло сковывает, будто льдом, охлаждая дыхание, замедляя стук сердца. Она, оправившись от первого потрясения, неимоверным усилием вывернулась от страшного чудовища и закричала, но этот крик оборвался мгновенно, когда голубые, что голые вершины гор, глаза замутились, покрылись белой, как молоко, пеленой.
– Пришла, – громом раздался голос чужака.
– Росья, Росья проснись! Ну же, просыпайся! – кто-то тряс её настойчиво, вызывая всплеск тошноты и боли, она поморщилась, застонала и дёрнулась, пытаясь вырываться из сковавших её чужих рук. Не понимая ничего, она забилась в постели, что пойманная птаха, ощущая, как жар тягучей, раскалённой, что сплав железа, волной прошёл вдоль всего тела, обездвиживая и заковывая в огненную твердь.
– Всё хорошо, тише, родная, тише. Это я, Дарко, – продолжал вливаться в воспалённое сознание чей-то голос.
Росья замерла, и сквозь туман пробилось запоздалое узнавание. Но тут же в голову вклинился и встревоженный голос Руяны.
– Не могла растолкать Росью, всё бормотала она себе что-то под нос, я сначала думала, что худое снится, а как она кричать стала, так тут же вскочила. Пощупала лоб, так и обмерла, что к калёному железу прижалась, – всхлипнула девка. – Она мне ещё с вечера тревогу в сердце зарождала. Видела же, что не всё ладно.
– Руяна пере… – Росья не договорила, приступ сухого горького кашля взорвал грудь, продрав железными крюками горло. В ушах зазвенело, будто в колокол, отзываясь резью в затылке.
Дарко, что сидел рядом на её постели, попытался её приподнять, да только не вышло ничего. Руки и ноги сделались будто ватными.
– Так, – поднял он взгляд на чернавку, – собирай вещи. Её нужно к лекарю.
– Да где лекаря-то разыскать? На дворе ночь!
– Здесь не разыщешь, – ответил он твёрдым, но всё же сжатым беспокойством голосом. – В город поедем прямо сейчас.
Росья сглотнула, жадно хватая ставший скудным воздух. Всё тело её продрала резь, и не то, что говорить, но шевелиться было невмочь.
Дарко сдёрнул с неё одеяло, которое в самом деле казалось неподъёмной ношей и встал.
– Сейчас вернусь, – сказал он.
Росья видела сквозь влажную пелену, как Дарко ушёл.
С каждым вздохом Росье делалось хуже, стоило ей закрыть глаза, как она проваливалась в чёрную бездну и вздрагивала, боясь встретиться с тем незнакомцем из своего сновидения, что был соткан и из камня и пыли. Чувствуя, как Руяна проводит по лицу и шее влажным и холодным полотном, от чего ей делось хоть на немного, но легче, снова погружалась в беспамятство, будто в лёд, оказывалась неизвестно как на вершине скалистого берега, в одиночестве, окутанная полупрозрачным облаком влажного тумана.
Так она пребывала в бреду, казалось, долго, но, когда в сознание протолкнулся шум, Росья поняла, что с того времени, как ушёл Дарко, прошло всего ничего. Вынырнула из недр небытия окончательно, но глаз так и не смогла открыть. Чьи-то сильные руки осторожно подхватили её.
– Держись за меня, Росья, – услышала она мягкий, как воск, голос Дарко и успокоилась, перебарывая плескавшуюся тошноту, подчинилась, обвив руками его шею, уткнулась носом в грудь. Тут уж совсем было не до стеснения.
– Держись… – шепнул княжич, обращаясь к ней.
Росья, разлепив влажные и непомерно тяжёлые ресницы, увидела хмурящиеся глаза княжича. Дарко был весь напряжён, верно, много хлопот она причинила своим недугом.
Они быстро миновали лестницу, распахнутые двери, наполненную людьми горницу. Она гудела, как короб со встревоженными пчёлами, так и казалось, что стены дрожат от без конца хлопавшей двери, топота множества сапог да грудных голосов. Когда они вышли на крыльцо и спустились под серое тяжёлое небо, которое было так низко, что чудилось, будто задевает коньки изб, Росья поняла, что уже утро. Завернуться бы в покрывало и оказаться в родной Елице под боком матушки и отца, но этого верно уж никогда не случится. Дарко бережно уложил её в телегу, в расстеленные шкуры укутал.
– Всё будет хорошо, – заглянул он ей в глаза.
