Росья бросилась с проклятого места обратно к мосту, продираясь сквозь ветви, едва не свалилась с обрыва, успев зацепиться за ветки, и заледенела, обнаружив вместо него поросли ив. Она прошла вдоль обрыва, накалывая стопы мелкими камнями и шишками, но так и не обнаружила разваленного мосточка. Всё, что окружало, было мороком, только с каждым вдохом не верилось в то, а верилось в нарастающий страх и боль в спине и затылке, что била беспрерывно, словно в бубен.
– Тебе некуда бежать.
Росья вздрогнула и обернулась, но никого не увидела, только немного позже из-за дерева вышел Ангар. Он снова перенял облик Волота.
«Это кошмар, это всё неправда», – билось горлицей в груди сердце.
– Отпусти меня.
– Иди.
Росья даже опешила, она вновь обернулась, и перед ней вновь лежал старый мост. Не раздумывая, она сорвалась вниз, припустилась бегом по скрипучим доскам, поднялась по крутому склону, едва ли не падая, удерживаясь о сухой рогоз, забралась на холм и упала на колени. Перед ней предстал тот же самый дуб, что и на другом берегу, в той же расслабленной позе стоял Волот, облокотившись плечом о дерево.
– Зачем?
– Это не я, поверь.
– А кто же?
– Мирогост. Но я тоже желаю, чтобы ты осталась, поэтому какая разница, он или я. Ты останешься тут.
Росья вспомнила, что Дарко упоминал о волхве и о том, чтобы держалась от него подальше. О чём он её просил? От усиленных дум нещадно пульсировало в голове. Волот наблюдал издали и вовсе не спешил, впрочем, и зачем, если впереди у него вечность, и его пленница заточена тут навеки, если не очнётся. Но чем дольше пребывала она тут, тем явней казалось всё живым, и та светёлка, в которой она заснула, растворялась где-то на краю разума, и болванчиком дрожало ставшее стираться из памяти предупреждение. Сейчас Волот смотрел на неё точно так же, как тогда, в горнице, когда велел ей вести себя сговорчивее. Лёд хлынул по плечам и спине, не хотелось вспоминать ту единственную их встречу. И стоило ей об этом подумать, как в мгновение ока лицо Волота стало другим, значительно старше, залегла глубже морщина меж бровей, у носа появились складки, усы теперь перетекали в недлинную бороду. По-прежнему был на нём армяк и шерстяные порты, заправленные в сапоги.
Росья встряхнула головой, зажмурилась, накрывая лицо ладонями, она верно сходит с ума. Всё это ложь, морок.
– Ты боишься меня? – услышала она совсем рядом голос, который до боли проник в сердце, упав на самое донышко души.
Она подняла взгляд и не поверила своим глазам. Перед ней стоял уже не тот мужчина, и не Ангар в истинном своём обличии и в лохмотьях, и не Волот, а…
Росья сглотнула, чувствуя удушье, попятилась назад, пугаясь саму себя, своих чувств и мыслей, что хлынули в голову против её воли.
«Не верить, не верить», – толкалось сердце.
Дарко сделал шаг навстречу. И тогда Росья не выдержала, развернулась и пустилась прочь.
– Росья! – донёсся обеспокоенный голос княжича, на миг оплёл путами тело, пленив.
Росья бежала, не оглядываясь, не видя перед собой дороги, не разбирая, куда ступает. Она то путалась в ветвях, что рвали волосы и рубаху, то падала в шелуху. Дыхание сбилось вовсе, а грудь распирало воспалённым жаром. Она остановилась, обхватила дерево руками, уткнулась в него, заставляя себя пробудиться. Вздрогнула, когда тёплая ладонь легла ей на плечо, повернулась, тут же оказавшись в горячих объятиях. Древесный запах Дарко окутал, успокаивая. Этот запах она узнала бы из сотни других. На княжиче был кожух, надетый прямо на голое тело. Росья на миг смутилась, когда запоздало ощутила, как под ладонями бьётся толчками его сердце. Колени подогнулись, будто целый пласт земли ушёл из-под ног. Воцарилась такая тишина, что было слышно, как с шелестом падают дубовые листья на землю.
– Росья, не отталкивай меня, – прошептал Дарко на ухо, целуя в висок, обжигая горячим дыханием, скользнули сухие губы по щеке.
Дарко был так близко, и этот его запах совершенно одурманивал и пьянил.
– Я тебя никому не отдам, – шептал он. – Никому.
Как хотелось кричать, чтобы забрал её отсюда, унёс из холодного глухого леса. Руки Дарко ласково огладили исцарапанные плечи девушки, притягивая её к себе. Росья, прижавшись к пылающей жаром груди княжича, забралась руками под кожух, пальцы прошлись по твёрдым мышцам его спины, и так хорошо сделалось, так тепло, что растаял, как воск, и страх, накатило желанное блаженство и чувство защищённости.
– Ты пойдёшь со мной? – спросил он, словно прочитав её мысли.
Росья подняла голову, вглядываясь в его лицо, утопая в мягком янтаре глаз. Светло-русые волосы трепал лёгкий ветерок, в уголках губ залегла по обыкновению угрюмость, совсем как раньше, когда они были на пути в Дольну, когда всеми собирались у костра, он вот так смотрел на неё, будто желал сказать больше, но так и не решался. В голове помутилось, но одно она видела и понимала отчётливо – это был её Дарко, он пришёл за ней.
– Пойду. Я не хочу возвращаться к Волоту. Забери меня.
Красивых губ княжича коснулась лёгкая улыбка, и смотрел он на неё, как на самую ценную, дорогую сердцу и желанную девицу. Появилось на донышке глаз мерцание, исходящее откуда-то изнутри, умопомрачительное сияние, утягивающее вглубь себя. И от этого совсем кругом пошла голова. Росья обмякла. Дарко, спохватившись, скинул с себя кожух, накинул на её хрупкие плечи тяжёлую одежду. Девушка приняла заботу, чувствуя неловкость, собрала спутанные волосы и принялась смахивать с них сухую листву.
Дарко перехватил её руку.
– Ты так красива, Росья.
Руки его скользнули к шее, погладив ключицы, и медленно опустились вниз, обхватывая груди, чуть смяли, потом легли на талию и поясницу. По телу мгновенно разлилась нега, упав тугой тяжестью вниз живота. Дарко не позволил передохнуть, склонился, накрыв её губы своими, жадно впиваясь в них. Росья огладила ладонями сильные плечи, ощущая перекаты тугих и горячих мышц под пальцами, ответила на поцелуй так же неистово. Ноги уже совсем не держали её, и вся она задрожала. Дарко, подхватив девушку, бережно уложил её на усыпанную листвой землю под самым дубом, покрыл поцелуями её пылающие губы, открывшуюся ему шею. Изнемогая от желания, она прикрыла ресницы. Сильные руки пробрались под подол рубахи, огладили и смяли бёдра, скользнули меж колен, пробираясь вверх. Росья тихо застонала, глядя сквозь ресницы на сплетение мощных ветвей дуба, с которых бесшумно и изредка падали жухлые хрупкие листья. Потеряв всякое терпение, Дарко дёрнул тесьму на своих портах, накрыв Росью собой. Дыхание его сбилось, и она, почувствовав его напряжение, сама бесстыдно провела ладонью по тугой, готовой к соитию плоти, обхватила плечи Дарко, всем естеством подалась к нему. Но княжич не спешил, дразня её, выжидая полного её исступления, слегка потёрся об неё, покачиваясь навесу. А потом его будто подхватило вихрем, он сжал в кулаке верёвки, на которых были подвешены обереги, потянул, пытаясь будто разорвать. Росья дёрнулась, но стальные объятия и тяжесть княжича не позволили и шелохнуться.
