Толстая корка отходила – верный знак заживления. Подивился столь скорому восстановлению. Надо же, ещё вчера он лежал пластом – утром уже стоит на ногах. Едва верилось в скорое исцеление. Обвыкнувшись, Марибор сначала жадно выпил целый ковш студёной воды. Утолив первую жажду, он зачерпнул ещё и испил, чувствуя, как с каждым глотком слабость покидает его, а тело наливается силой, возвращая былую мощь. Осушив до дна ковш, только потом вышел на порог.
Наволод, ясное дело, куда-то исчез вместе с Младом. Что ж, он подождёт на свежем воздухе.
Марибор осторожно, стараясь не тревожить рану, натянул прихваченную с сундука рубаху, что отрок принёс ему из терема, не подпоясываясь, спустился с порога на землю, чувствуя пятками тёплую твердь. Раньше и не замечал, что земля, пусть и плотная, но небывало воздушная, будто несёт его вперёд, а не он шагает. Такой лёгкости Марибор и не предвидел. От трав, или так влияет на него Зарислава, так глубоко проникнувшая в его существо, Марибор и не разобрался, решив, что и то, и другое.
Влажный ободряющий запах росы сбил все думы, оставшуюся хворь, вынуждая приятный холодок разбегаться по рукам, лопаткам и вдоль спины. Как бы там ни было, ему впервые за долгое время сделалось невыносимо хорошо.
Долго ждать не пришлось. В воротах неожиданно появился Заруба.
Оглядев внимательно Марибора, он разлепил губы.
– Князь желает разобраться во всём как можно скорее. Пойдём, – только и сказал он.
Воин выглядел уставшим, видно долгие пересуды с Данияром вымотали его. Взгляд его из-под тяжёлых век темнел, верно ничего утешительного не стоило ожидать.
Впрочем, Марибор и не ждал. Только одно его тяготило – Зарислава. Что будет с ней, если Боги примут сторону Данияра?
Марибор шагнул к воротам, направляясь на княжий двор. Голова его полнилась туманом и неразборчивыми суматошными мыслями, что, будто обезумевшая стая ворон, сбивались и кричали наперебой. Ещё три седмицы назад он и мыслить не мог, что будет пойман степняками, ошкурен и выброшен на поругание и унижение волдаровскому народу. Ослеплённый местью, верно, и не боялся смерти и позора, да и не мог предугадать такого исхода. И теперь в груди что-то шевелилось. Беспокоился княжич вовсе не за себя…
Мыслями Марибор вернулся в ту роковую ночь, когда с него, как с животного, сдёрнули кожу, и он едва не распростился с жизнью. А ведь знал, что Оскаба мыслил его предать, да не думал, что во всё это вмешается Вагнара. Стерва. Не смог предугадать, что она вообще способна на такое! И Чародуша его предупреждала быть осторожным с девкой, он же не слушал ни себя, ни других. И теперь уже поквитается она за всё. Месть её удалась.
Миновав ристалище и выйдя под аркой на широкий двор, Марибор вместе с тысяцким оказались под взорами кметей. И верно, смилостивился племянник над ним – не связал путами, как подобает изменнику и предателю, не прислал стражников, чтобы те с позором привели его на площадку. Позволил добровольно прийти. Только милость князя Марибору не нужна.
Он свободно шёл в середину полупустой площадки. Княжича мгновенно придавили осуждающие взгляды побратимов и воинов, которые когда-то доверяли ему.
Марибор шёл и не смотрел ни на кого. Пройдя к кострам, горевшим под высоченными чурами, вздымающимися к небу, как и положено, встал рядом с вооружёнными кметями. На подмостки поднялся Заруба. Тысяцкий, хмуро глянув на Марибора, потупил взор, будто извинялся за что-то, встал подле кресла.
Марибор окинул взглядом пустующий двор. Князь не созвал народ суд Божий вершить. Не зная, чего теперь ждать, Марибор поднял глаза к небу, ограниченному прямоугольником крепостных стен, сощурился. Он никогда раньше не замечал, что оно может быть настолько чистым. Совсем как глаза Зариславы… Очнувшись, княжич обвёл постройки беспокойным взглядом, мельком скользнув по бревенчатым стенам. Пусто кругом. Но внутри было стойкое ощущение, что травница смотрит на него.
Помрачнев Марибор отвернулся, бессильный что-либо сделать.
Наконец, послышался шум, и на подмостки поднялся Наволод со старейшинами, в числе которых был и Ведозар. С высоты они проницательно и спокойно взирали на него.
Следом поднялся и князь. И когда все заняли свои места, стало так тихо, что только и слышен был отдалённый лай цепных псов да блеяние коз.
Марибору одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть волнение Данияра – бледен, как береста. Однако держался весьма холодно, прямо как Горислав, щурил зелёные глаза, поутихшие от гнева, кой он по первой обрушивал на Марибора. Плотно сжатые губы выказывали твёрдость. Племянник стал, наконец, мужчиной, а не безвольным щенком, пускающим слюни при виде Вагнары.
Вспомнил княжич и то, как Данияр тащил его до Волдара на себе, а мог бы прикончить сразу. У него был такой выбор и после. Марибор даже не почувствовал бы, ведь сам он нырнул во тьму ещё когда они только покинули разорённую деревню. И очнулся он только когда услышал голос Зарубы…
Утешало то, что в отличие от Горислава и Ладанеги отпрыск их был куда более справедливым – из-под тишка не посмел вредить, хотя и мог избежать ненужных толков, прикончив его на месте. Но с другой стороны, уж не желает ли таким образом показать себя в нужном свете перед старейшинами да дружиной? То Марибору осталось неведомым. Да и нужно ли? В любом случае, он заслужил…
Данияр не вытерпел напряжённого взгляда Марибора, отвернулся.
Суховей пошевелил русые кудри кметей и длинные белые бороды стариков, развеял дым, и запахло гарью, ненавистной Марибору. Нутро в ответ болезненно сжалось, а в горло будто песка насыпали. Ко всему не покидало его чувство, что за ним наблюдает Зарислава.
– Я позвал тебя сюда, чтобы восстановить справедливость, – наконец, начал говорить Данияр твёрдым голосом. – Многие годы я, как и мой покойный отец, князь Горислав, не знал, что среди нас живёт тот, кто не чтит и не соблюдает заветы наших прадедов.
Старцы и воины щурились, вглядываясь через яркий свет, слушали со всем присущим вниманием. Солнце уж поднималось над стенами, пронзая лучами прорехи меж балками, и тень от тына начала постепенно сползать с площадки, перемещаясь на подмостки к ногам князя.
– Горислав слишком рано ушёл, и теперь мой долг нести ответственность перед народом, и Богами. Сегодня решится твоя судьба. Ты, сговорившись со степняками, нашими заклятыми врагами, напал на отряд отца, Горислава ранили, и ни для кого не осталось тайной, что стрела была пропитана ядом. Помимо того, что был причастен к смерти собственного брата, ты водил дружбу с вождём степняков Оскабой, – медленно и звучно говорил князь.
И Марибор, испытывая лютое напряжение в свою сторону, прирос босыми ступнями к земле, ощущая, как с каждым произнесённым словом племянника, их мерзко покалывает.
На речи проникновенные Данияр горазд. Марибор оценил это. Но с другой стороны, в нём говорила если не ненависть и желание отомстить, то личная неприязнь.
– А потому я не только имею право на месть, но долг перед Воладром и отцом обязывает меня казнить тебя!
