Однако первое подношение состоялся все-таки не с нашей стороны. Пожилой крепкий монгол пожимая руку Сашке Рубану внимательно вгляделся тому в глаза, потом провел рукой по забинтованной голове и неожиданно, сняв с себя округлую меховую шапку из тарбагана, водрузил ее моему товарищу на голову.
Неожиданно я заметил в этих манипуляциях край малиновой одежды, торчащий из-под наброшенного халата и бритую наголо голову. Стало ясно — перед нами не больше — не меньше чем представитель монгольского духовенства — лама.
По-моему, уже все со всеми перезнакомились за исключением Карины и я ее представил.
— Толмач — Карина, — крикнул я, обнимая свою воительницу, и впервые за много дней ощутил настоящее желание покоя-отдыха.
Рубану, уже подводили коня.
Первому.
Что уж там в нем углядел пожилой монгол — неясно. Единственная среди разноцветных собратьев лошадка «блекло-лунной» масти косила сейчас лихим глазом на Сашку, а тот, встретившись со мной взглядом, неожиданно подхватил ту за узду и пошел ко мне.
Забавно, но такой поступок Рубана монголы оценили по-своему. Один из них сразу повел ему наперерез гнедого жеребца и пояснил жестами, мол, этот конь мне, а Сашка пускай едет именно на том, что дали.
В это время гортанный возглас ламы привлек внимание к пробоинам на фюзеляже. Большинство стало осматривать пулевые отметины, а Батыр неожиданно хлопнул меня по плечу, призывая усесться в седло, и подал другой рукой стремя.
Отказываться было неуважительно, и я, вспоминая минимальные навыки верховой езды родом из детства, полез на коня, стараясь выглядеть как можно эффектней.
Рубан все-таки что-то почуял. Я никак не мог понять, откуда он вдруг разобрался с этим этикетом, пока прикосновение чужой мысли не побеспокоило меня.
— Я просто с ним поздоровался, — раздался вдруг в моей голове шепот, и, поведя взглядом, я неожиданно увидел, как Сашка кивает мне головой, мол, вот так получилось.
Теперь все встало на свои места. Видимо организм моего товарища при повторном приеме сыворотки с птичкой шагнул немного дальше, чем простая ловкость. Моими способностями владел теперь еще и старый товарищ, и это было неплохим приобретением.
Решил включиться в игру и, выйдя из своего добровольного «заточения», строго приказал ему больше с окружающими не экспериментировать, а больше слушать-вникать-следить…
Напоследок Сашка выдал мне образ девушки в расшитом халате, подающей ему полотенце и очень довольный заржал моему возмущению.
По правде сказать, я радовался таким переменам. Гораздо хуже было делать Сашке искусственное дыхание и беспокойно вглядываться в стремительно теряющие цвет мертво-бледные глаза.
«Ничего, разберется, — сказал я себе, — Звезда монгольская… — пожалуй, иронии в думах не было, хотя моя вторая мужская половинка немного ревновала Рубана ко всем азиаткам сразу… — Имей совесть», — глядел я на Карину, ловко запрыгнувшую в седло, однако все сейчас застилал образ моей Энхчимэг и последняя встреча…
Гостиница Интурист в Листвянке и та единственная ночь1989-го года.
— Я хочу от тебя сына, — шептала тогда она. У нас была целая ночь, и поток моих прошлых воплощений, связанных с Монголией, вырвался, наконец, на поверхность. — Алтын Шувуу, — гладила она мои плечи в лучах рассветного солнца, и тихая прохлада байкальского воздуха обдувала наши тела…
— Эмнэ-э-э, — раздался гортанный голос кочевника с усиками, а я, перед тем как тронуть лошадь с места, уловил изучающий взгляд ламы, что подарил Сане шапку…
«37»
Сладковатый запах прелой овчины, а может и верблюжьей шерсти обволакивал пространство моего сна. В этой теплой глубине смешалось многое. Мелькали картинки штурма сухогруза, после и безо всякой логики их меняли тихие «прятки» в недрах Гуанчжоу. Я снова и снова падал с немаленькой высоты силовой установки в машинном отделении и бился под водой с тайваньским аквалангистом.
Когда заканчивалась очередная «серия» я вдыхал в этот краткий миг «всплытия» воздух монгольской юрты, для того чтобы снова провалиться во множественные видения.
Организм перезагружался. Попав, наконец-то, в тихую гавань, он всеми силами старался избавиться от напряжения. Вопрос «сколько же я не отдыхал?» так и не прозвучал. Смысла в нем не было. Вечность и глубочайшая пропасть отделяла Птахина родом из цивилизованного мира от Птахина дремлющего сейчас в полумраке юрты.
Вчерашний день для нас все-таки просто так не закончился. После минут сорока езды спешной рысью мы оказались почти в настоящем городке кочевников на берегу прозрачной быстрой реки. Однако рассмотреть что-либо детально не получилось — солнце окончательно закатилось за горизонт и теперь нам подсвечивали лишь звезды и щербатый месяц на убыль.
Дальнейшие события сильно напоминали блокбастер о средневековье. Монгол с усиками, что подавал мне стремя, оказался не больше — не меньше чем сыном главы этого поселения. Нашей команде отвели гостевые юрты — причем хозяева уже знали, кого и где разместить.
Джинна поселили с остатками его команды. Мне с Кариной досталось жилище поменьше, а вот Рубану с его «лунного» коня даже сойти не дали. Дюжий монгол с усами почти как у Сальвадора Дали (только висячими) крепко прихватил его коня за повод и увел куда-то в сторону огромного шатра. Электрические лампочки в той стороне и треск генератора оказались единственными признаками хоть какой-то цивилизации.
Саня к нам даже не обернулся и на мою попытку все-таки забраться к нему в голову лишь отмахнулся, мол, давай аккуратнее… Следят…
Это было понятно. Еще бы. Помимо прочих проблем с цивилизацией на голову кочевникам валится самолет с командой вооруженных головорезов, среди которых местный Духовник неожиданно обнаруживает телепата. Еще непонятно заметил ли он наши с Сашкой «переговоры», но это вопрос второй.
Оказывается, оружие нам предлагалось оставить в юртах. Молодой смешливый парень показал это выразительным жестом, ткнув попеременно в автоматы и на стену задрапированную занавеской из цветастой ткани.
Двое молодых парней принесли нам емкость с водой. Они не спешили и, устраивая ее около входа, с интересом нас рассматривали. Гортанная фраза улыбчивого провожатого прервала эти смотрины и заставила их ретироваться.
— Тен минитс, — объявил нам парень, для выразительности показав ладони с растопыренными пальцами, мол, десять минут на готовность, — Ай эм нот спик инглиш, — упредил он вопрос Карины, и загадочно улыбнувшись еще раз, вышел прочь.
Оставлять оружие без присмотра не хотелось, так что, закинув оба наших автомата на плечо, я порулил в юрту к Джинну.
Настроения там оказались разноречивыми.
— Прикинь, — кипятился хохол Лева, — Нам оружие сказали здесь оставить…
Такая задачка могла оказаться неразрешимой, ведь нам ни в коем случае нельзя было выказать малейшего недоверия хозяевам, взявшим нас на пансион.
