— Похоже, вы не доброволец? — задала вопрос женщина.
— Не доброволец?
— Как вас привлекли для работы с сетью?
— Негласно вручили телефон. Потом оказалось, что существует договор с условиями, который я необдуманно подписал.
— Сколько времени прошло от подписания договора до поездки в Новосибирск?
Сейчас явно что-то происходило, потому что все «маски» и даже доктор обратились в слух и, похоже, отслеживали мои интонации.
«Что же им надо?» — спросил себя я и ответил.
Похоже, полученная от меня информация удовлетворила их полностью.
— Хорошо! — сказала женщина, — Отдыхайте. У вас сегодня будут еще гости.
Врачик снова что-то стал колдовать около стойки с капельницей, и в голове у меня поплыла сиреневая муть, унося и затирая впечатления разговора.
Неожиданно из полной темноты явились сонные образы. Они смешивались, видоизменялись. Такие обычные сонные виденья, вместо яростных цветов, выбитых химией из подсознания.
Проснулся оттого, что неимоверно хотелось в туалет. Открыл глаза. Я по-прежнему был раздет и лежал под простыней, но теперь на моем теле не было никаких присосок и «журавлик» системы, стоял отодвинутый к приборам. Рядом с кроватью на тумбочке лежал комплект больничной пижамы ядовито зеленого цвета. Рывком сел на постели. Вялости не было.
Задумался:
«Чудеса», — и понял, что одеться не успею.
Шлепая босыми ногами по полу, я побежал к единственной опознаваемой двери в стене. Угадал верно. Там где журчала вода в трубах, меня дожидались белый унитаз и душевая стойка.
Не знаю, сколько я там плескался, но с каждой каплей, падавшей на мое тело, силы прибывали, и уходила остаточно-лекарственная муть. Синенькое полотенце оказалось коротковатым, чтоб закутаться. Предположив, что за мной наблюдают и выйдя из запотевшей душевой стойки, приветливо помахал рукой в никуда. Мол, давайте ко мне. Хотелось есть. Надел, пижаму и пошел осматривать палату. Закончил. Попытался еще раз привлечь к себе внимание возможных наблюдателей, пробуя воображаемой ложкой пищу.
Все время раздумывал: почему я не пытался встать раньше. Чертова химия. Вспомнил ответ на просьбу снять наручники: «…это для вас же…» Машинально потер руки там, где находились «браслеты». Запястья болели. «Наверное, действие лекарства. Дергался, — решил я, — Надо же какие заботливые ребята… для вас же».
Что-то зажужжало. Я обернулся: в открывшуюся нишу в стене заходили несколько человек. Один из них прошел в туалет и вынес оттуда стопку белых пластиковых стульев. Расставил. Сдвинул в сторону крайний и сделал приглашающий жест:
— Присаживайтесь, Михаил… Или как вас там… Несущий удачу, — произнес он без тени иронии.
Сделал, что просили. «Гости» расположились напротив полукругом. Первый вопрос оказался обезоруживающим:
— Может быть, вам интересно, что сейчас происходит? — задал вопрос живчик, расставлявший стулья, — Вы спрашивайте, не стесняйтесь.
Я задумался, разглядывая плешь на его голове. Непонятного много. Вспомнился первый допрос и насторожившие меня эмоции. Провернул ситуацию в голове и отогнав желание подурачиться, спросил:
— Скажите, а почему так важна неосознанность вербовки?
— То, что с вами проще общаться — объяснять не буду, — заулыбался живчик, — А вот часть вторая — серьезней. — Выдержав паузу и сверля взглядом, продолжил, — Дело в том, что добровольцы вашей сети в большинстве своем реконструированы биологически. За те льготы, которые им давались, они, подписывая договор, и позволяли вводить себе инъекцию, приводящую их в состояние скрытой боевой готовности. Фактически каждый из них по команде готов уничтожать окружающее пространство. Когда мы вас задерживали, никто не ожидал, что вы проявите столько прыти, поэтому нам и пришлось прибегнуть к группе препаратов, тормозящих активность. Я молчал.
— А скажите, — продолжил живчик, — Вас завербовали принудительно. Зачем же вы так сопротивлялись?
— Сам не знаю, — задумался я, — Во-первых, кто же знал, что у вас такие условия и лояльное отношение. Да и сдаваться всегда как-то подленько, к тому же сильно не люблю, когда меня задерживают.
— Часто приходилось убегать?
— Бывало, — улыбнулся я, вспоминая проблемы из старой жизни, — Главное, чтобы сразу не поймали. А потом текучка любого активиста заест. Тот парень, которого я ударил жив? — В больнице сейчас, — обдумывал что-то своё собеседник.
— Это не наш сотрудник, — заскрипел неожиданно жестким голосом седой мужчина, напоминающий непонятно кого, — Чем ты его ударил?
— Кулаком, — ответил я после короткого раздумья, — Дураку наука, — удовлетворенно откинувшись на спинку кресла седой, — А утюг куда дел?
— Кулаком бил, — настаивал я — Да говори ты, что хочешь, мне плевать, — рассердился тот, — Подвиги твои камерами зафиксированы. Мы не милиция и нам плевать. То, что утюг не бросил и с собой унес, молодец оперативной хватки не потерял — меньше хлопот. Здесь кстати принудительно завербованных нет — все добровольцы. Нам главное, чтобы человек осознанно с нами шел… Хочешь, удивлю тебя? — задал он неожиданный вопрос.
Я промолчал.
— Карина, — крикнул, обернувшись к панели в стене, седой, — Заходи дочка…
Глава 28
В последнее время: неожиданности, перемены и быстрая смена обстановки стали привычными. Предыдущий опыт оказался к месту, но пережитое мною до этой минуты представлялось теперь далекой сказкой. Такое количество событий на «квадратный метре» времени происходило со мной впервые. Появлением Карины седой меня добил.
Увидев ее, идущую без конвоиров, я ощутил вдруг масштаб-необычность случившегося со мной после приобретения «Малыша» у Димы «Нока». Окружающий мир исчезал в непонятной дымке и оставался лишь мой стон доносящийся почему-то со стороны. Я еще пытался нырнуть в него, понимая: стон — это старый я, мои дочки, жена, жизнь которой больше не будет — дотянись, исчезнет всё и комната эта и люди, но нет… Слава Богу, хоть со стула не упал — седой поддержал, тот, что назвал Карину дочкой. Сквозь собственный вопль уловил — такой реакции от меня не ожидали. Кто-то звал врача, а я мог лишь моргать на участие, присевшей на корточках Карины, и шепнуть: — Дайте пожрать…
После этого все закрутилось. Седой хохотал над моими словами и собственной несообразительностью.
— Доктор же сказал мне, мол, тебя кормить пора, да уж больно не терпелось поговорить, — скрипел он, — Я на него и цыкнул. К нам такие отчаянные экземпляры редко попадают, тем более Карина сказала ты в доску свой, а если поймешь — она с нами, выслушаешь все предложения.
В палату закатили столик, на котором стояла салатница и плоская тарелка с мясной нарезкой. Кто-то притащил горячий чайник и теперь колдовал с белой фарфоровой кружкой.
