«Ага, чтобы потом самим накинуть удавку на освободившуюся шею вчерашних сторонников, — закончил я мысленно, — Действительно, похоже на Кубинскую революцию. А поведение вашего правящего клана можно изучать уже сейчас».
— Перекосы, конечно, есть даже у руководства нашей сети, — продолжил лектор будто услышал меня, — Но выявленные ошибки учитываются и устраняются. Например, наша хранительница уже отстранена от должности, невзирая на близкое родство с Игорем Джоновичем. Вы не поверите, как быстро произошли с ней все эти изменения, а ведь она была всего лишь преподавателем английского языка в университете.
— Не наелась, — забурчал я себе под нос.
— Что? — не расслышал профессор.
— Не наелась, — повторил я, — Человеческий фактор. Все революции начинаются с благими намерениями, но куда они потом исчезают. Куба действительно неплохой пример. Хорошо, если руководитель — реформатор и аскет, но таких — всегда мало. Особенно у нас.
— Не скажите, нам с Игорем Джоновичем, повезло, — возразил лектор, — Именно аскет, по-другому и не скажешь.
— Он программист? — интересовался я.
— Системный, — коротко ответил профессор, — Доктор наук. У меня такое ощущение, если ему Нобелевку предложат, он откажется, а если возьмет, то пустит все в дело. Интеллигент — да, но боец настоящий. Мать отстранил от дел за пять минут после прокола с вашей командой, да еще и Юрия Леонидовича поблагодарил за бдительность. Кстати, похоже, ей отведут особую роль в предстоящей операции.
— Единичный случай, — опять не удержался от реплик я, — Будет кто другой, сразу разжиреет.
— К сожалению, — подытожил Профессор, — Но выбора нет — системная сеть еще хуже.
— Это да! — согласился я, — Выбора действительно нет, и думаю, каждый из нас идет осознанно.
— Никто из вас не задал вопрос, — обвел нас взглядом лектор, — почему «система» расположена в Китае?
Аудитория молчала, и улыбался только Юрий Леонидович.
— Здесь и кроется отгадка быстрого распространения вашей бывшей хозяйки, — интриговал Профессор, — Дешевая рабочая сила ценилась во все времена, и Китай как нельзя лучше подходит любому предпринимателю. Именно так в Гуанджоу и попала линия по производству компьютерных процессоров в начале девяностых. Проработала она там недолго. Схема была та же: алгоритм, расположение и количество транзисторов для выполнения поставленных задач просчитывала машина. Все заготовки и ее собственные интеллектуальные решения после остановки линии «дремали» недолго. Группа инженеров, подконтрольных одной из триад, по ее заданию немного изменила программный код, и освоила выпуск процессоров для первых сотовых телефонов. Конструкторские решения опять принадлежали машине. Получился некий гибрид компьютера и телефона. Триада успешно ими торговала по своим каналам. Когда системная сеть спустя некоторое время опознала себя, то первых адептов она завербовала именно в своей, как она считала, альма-матер… То есть в Гуанчжоу…
«Професоор» продолжал еще что-то говорить, а у меня перед глазами вращалась картинка получения членами триады первых странных сообщений на распространенные тогда пейджеры, которые впоследствии были заменены смс-сообщениями. Я видел их удивление и эмоции новых возможностей. Разочарования. Первые смерти. Черная паутина Хозяйки мира летела в моем воображении из далекого и неведомого пока Гуанчжоу и бесконечным потоком, опутывала земной шар беспросветным мраком.
Глава 31
Лекция произвела магическое впечатление. Была в Профессоре способность, играя на «струнках» слушателей добиваться полного понимания. Окружающий мир менялся. Очередной раз я ощутил себя маленьким невеждой далеким от истин бытия. Задумался:
«А вроде жил все время здесь?» Мной овладело состояние огромного поля, на котором я неожиданно появился, и неосознанность направлений, куда еще предстояло пойти. В этом состоянии меня и подхватил Юрий Леонидович, предложив с утра съездить вместе за кейсом, спрятанным в подвале.
Я готов был рвануть, даже не одеваясь, но у шефа такого запала не было и случилось это только после завтрака. Еще с вечера просил вернуть мне телефон, интересовался судьбой «Крузака». Оказалось, машина стоит на территории базы, а «Малыша» настраивают местные технари, устанавливая в него какие-то опции.
— Завтра получите свои игрушки, — гудел Леонидович, — Что за блажь такая? Как-то жили раньше без них и проблем не возникало.
На ужине Карина подсела со своим разносом ко мне и шепнула, что вечером ждет у себя. Назвала номер комнаты.
Я глубокомысленно, и не отрываясь от еды, пошевелил рукой в воздухе, мол, общаюсь только на своей территории.
Через пару секунд неожиданная боль в мизинце той самой руки показала: фурия, шутить не собирается.
— Ты меня знаешь, — шептала она, жёстко ухватив под столом мою кисть и щекоча ухо яростным дыханием, — Не хочешь общаться, так и скажи, а выеживаться не стоит.
— Не хочу общаться! — разозлившись хрипел я над салатом, — Вали вон к Рубану когда придёт…
— Я тебя люблю, — как-то жалобно зашептала она, — У меня просто камер в комнате нет. Саня же, мальчик общего пользования, а ты только мой…
Боль немного ослабла, затем пропала и Карина теперь нежно гладила мои пальцы под столом.
— Прости-прости, — мурлыкала она, — Зря я психанула. Прости дуру, милый. Хочешь котлетку?
Я, молча, вынул руку из-под стола и осмотрел несчастный мизинец. Он побаливал и чуть опух.
— Привет! — «рухнул» за стол Саня, — Воркуете?
— Чуть не сломала, истеричка, — жаловался я, показывая пятерню, — Чисто твоя байкерша, только плети не хватает.
Рубан коротко хохотнул и потянул к себе по голубенькому пластику стола специи.
— Предатель, — фыркнула Карина, — Ну и не надо…
В ее голосе неожиданно послышались обиженные ребяческие нотки и я примирительно ткнул ее коленом под столом. В ответ она нежно провела рукой вверх по ноге, но неожиданно остановилась.
— Смотри-ка, — заинтересованно ворковала она, чуть сжимая пальцы, — А я тебе нужна…
— Ешь, давай, — гудел я, прожевывая и стараясь не подавиться от неожиданно-сильного желания, — Ешь и не донимай никого.
Команда понемногу собиралась. Подошел Юрий Леонидович, и они с Сергеем стали обсуждать ту часть лекции, в которой говорилось про современное искусство.
Картинка нарисованная Профессором оказалась жутковатой. Выходило «системная сеть» вмешалась даже в культуру. Ее детищем, например, оказалась клубная музыка. Одинаковый «унц-тунц», видимо, был настолько «красив» своей простотой, что, с точки зрения «Хозяйки», должен был заменить все остальное. Линейные графики звука, которыми она любовалась, наверняка были совершенны по сравнению с «хаосом» Моцарта, Шопена или того же Шостаковича.
Аналогичная картина складывалась в современной живописи и скульптуре. Прежде всего, красота должна просчитываться, а лишь потом визуально оцениваться субъективным зрителем. На лекции я задал вопрос, а не является ли знаменитая выставка трупов в Германии идеей «Системы»? Ответ — утвердительный. Мол, если можно выставлять напоказ электрические схемы, то почему не показать и схематически упорядоченные внутренности человека.
