Но хуже всего были значки «радиоактивность» и «бактериологическая опасность», которые встречались то на правой, то на левой стене. Вдали коридор раздваивался. Мы шли медленно и осторожно. На развилке разделились. Одна группа ушла направо, а вторая налево. Вскоре мы нашли комнату, отделанную дубом. Очевидно, это был кабинет начальства. За комнатой располагалась уборная. Все работало, кроме слива. Вода лилась постоянно.
За сортиром я обнаружил следы большого взрыва. Стены и перекрытия рухнули, и в соседний коридор можно было только проползти. Мы оказались на той стороне быстро. Вскоре дошли до лифтовой шахты. Клети не было. Она, очевидно, упала. По шахте лился огромный водопад. Температура ощутимо выросла. Сейчас у лифта было градусов тридцать — тридцать пять.
Мы полезли по железным скобам шахты на ту сторону. Выяснилось, что вода в водопаде горячая. Не кипяток, конечно, но на той стороне мы стояли все мокрые и от нас валил пар. Мы пошли дальше и нашли зубной кабинет и в нем труп-скелет. Человек когда-то явно застрелился. Но оружия рядом не было.
Все. Это был тупик. Я нанес его на карту, и мы пошли обратно. На развилке встретились со второй группой. Им повезло больше: они нашли радиорубку и тащили огромную хрень, на которой красовалась надпись «Яэсу». Мощный передатчик радиосигнала. Фирма «Яэсу», кстати, существует и по сей день и занимается производством электротехнических устройств. Это то, что нам было нужно.
Вечером мы обсудили увиденное. Оставалось составить карту. Приняли решение в следующий раз проникнуть под землю в другом месте. За командировку мы обнаружили шесть продуктивных входов и составили карты минус первого, второго, четвертого и шестого этажей. Общая протяженность наших исследований равнялась сорока пяти километрам.
Я принял решение двигаться дальше. Мы провели на острове одиннадцать дней и теперь ждали тяжелый корабль, который должен был забрать с пирса МТЛБэшку, нашу добычу и нас. Мы покидали Шумшу. Дом Смерти.
Дом Жизни. Царство Озириса
На этом командировка не заканчивалась. Теперь мы должны были оказаться на другой стороне Курильской гряды. На ее южной оконечности. Нас ждал Манерон — Дом Жизни.
Но в Дом Жизни, как известно, попасть непросто. Согласно древнему поверью, Домом Смерти управляет псоглавец — существо с человеческим телом и собачьей головой. Имя ему Анубис. А Домом Жизни правит Озирис. Тоже существо мифическое, лишенное эмоций и подловатое. Бесполое человеческое тело венчает голова птицы. И если в Доме Смерти нам встречались лишь облезлые бесхвостые коты-землетрясы, которые выполняли работу псоглавцев, то на Дом Жизни мы возлагали большие надежды.
Манерон — особо охраняемая территория. Природа там должна была оказаться нетронутой. В отличие от Шумшу, Манерон находится на юге. И вторая часть моего путешествия представлялась почти отдыхом.
Меньше чем через неделю корабль, на котором мы совершали плавание, должен был доставить нас в настоящий рай.
Учтя ошибки прошлого, я зафрахтовал довольно большую шхуну с высокими бортами. На нижнюю палубу через аппарель мы загнали наш МТЛБ, внутри которого сложили все имущество, люки загерметизировали и отправились наверх размещаться по каютам.
Каюты оказались очень маленькими. В каждой был небольшой стол, как в железнодорожном купе, и четыре табуретки, привинченные к стенам. На ночь они складывались. В стенах были петли, между которыми на время сна растягивались гамаки, висевшие на карабинах на стене.
Каюты внутри были выкрашены веселенькой оранжевой краской. Этот цвет, очевидно, должен был развлекать пассажиров во время долгих океанских переходов. Но наша молодая психика никак не ответила за все время пути на этот раздражитель. Наверное, потому, что сразу после отплытия мы начали пить ацетон.
Всем известно, что Ван Гог отрезал себе ухо, напившись абсента. Ходят слухи, что виной сему помешательству стала какая-то необычная полынь, имеющая якобы наркотический эффект. На этой траве настаивают абсент. Но это, конечно, не так. В мире существует несколько разновидностей полыни. Но ни одна из них не оказывает дурманящего действия. Вообще, употребить в пищу чернобыльник очень сложно. Так как все эти травы обладают хинной горечью. В абсент траву подмешивают не из-за вкуса, а из-за запаха. Причиной психического расстройства Ван Гога была как раз субстанция, запах которой отбивает полынь. Здесь следует погрузиться в теорию самогоноварения. В любой браге в конце процесса образуются летучие фракции. И первыми во время перегонки летят не спирты, а ацетоны.
Именно поэтому первач в деревнях пьют только лютые алкоголики. Опытные самогонщики первач выливают, так как от него возникают галлюцинации и страшное похмелье. Абсент — это и есть первач, ацетон с сахаром и запахом полыни.
Опираясь на эти знания, капитан корабля закупился в скобяной лавке Северо-Курильска ацетоном.
Вначале мы с недоверием отнеслись к предложению выпить по полчашечки растворителя. Но капитан сказал, что он сто раз так делал.
— Вот вы куксу запариваете? — спросил он, поднимая чашку.
Мои коллеги, которые уже выпили, энергично закивали. На их лицах было написано, что они запаривают куксу не хуже капитана. А я поинтересовался, что такое кукса, наверное, потому, что еще не выпил.
Капитан рассчитывал на этот эффект. И сказал, что они, то есть жители Дальнего Востока, стоят на более высокой ступени развития, чем москвичи. И запаривают куксу уже двадцать лет. Я был заинтригован и выпил.
В ходе беседы выяснилось, что куксой здесь называют доширак и вообще любые макароны быстрого приготовления. Слово появилось от корейского «кукси», то есть суп с длинной лапшой. Действительно, быстро приготовляемая лапша на Дальнем Востоке в те времена была очень распространена. Ее везли из Японии и Китая. И она однозначно была вкуснее доширака, который тогда в Москве только появлялся.
В голове от ацетона сильно помутилось. И капитан, видя нашу неопытность, предложил немедленно запивать бульоном от куксы и заедать макаронами.
Еда очень хорошо сочеталась с питьем. Время летело незаметно. Помню только, что в начале путешествия я определил себе нижний гамак. А пять последних дней проспал в верхнем, так как каждую ночь на меня валились мои сотрудники с верхнего яруса.
Гамаки мы не отстегивали, так как питались вместе в капитанском кубрике. Индивидуальные табуретки и столики в каютах не использовались. Залезть в гамак на верхний ярус и трезвый человек способен не сразу. Гамак верхнего яруса расположен на уровне лица стоящего. В нем нет опоры. Запрыгнуть в него — большое искусство. Но самое сложное — вылезти из гамака. Особенно если прямо под тобой тело твоего товарища, наступать на которое запрещают законы человечности. Не знаю, смог ли бы я сейчас, спустя двадцать лет, совершать такие кульбиты. Думаю — нет. Но и ацетона я с тех пор не пил.
