Вариантов развития событий было два. Либо Адам отошлет ее обратно в свою комнату, либо раскроет свои тайники.
Она рассчитывала на второе. Но уверенности не было. Оставалась лишь надежда.
«Я в твоей комнате».
Когда текст высветился на экране телефона, Адам сидел в кабинете, занимаясь административными делами. Он не ожидал получить эсэмэску от Белль, которая предупреждала, что будет читать, а это значило — следующие несколько часов в постель ее не загнать.
Но содержание сообщения удивляло еще больше. В его комнате? Она никогда туда не заходила, а он не приглашал. Она не была в его крыле с тех пор, как обнаружила фотографию с Иантой. И его это устраивало. В спальне у Белль призраки прошлого казались едва заметными, а тьма не такой непроницаемой.
По какой-то причине Белль пересекла невидимую линию и, наверное, рассчитывала, что он примчится и вышвырнет ее оттуда.
Стиснув зубы, Адам вскочил из-за стола и рванул из кабинета. Он несся по коридору, и его шаги эхом отзывались в пустынном проходе. Его сердце бешено стучало, в крови кипел адреналин. С силой локомотива его подталкивали в спину похоть и злость. Он не понимал, что именно ощущает, потому что переживал все эмоции сразу. Выделить одну было невозможно.
Адам бежал в конец коридора, мимо гостиной, где застал ее в прошлый раз, прямиком в свою спальню. Пока бежал, он четко осознал одно: он сгорал от желания. Не мог дождаться, чтобы заняться с Белль сексом. Пусть даже на запрещенной территории. Ему стало дурно от страсти, гнева и желания, поглотивших его целиком и полностью. Он не мог ни дышать, ни думать.
Прижав ладони к двойным дверям, он толкнул их.
Ойкнув, Белль уставилась на него, как олененок, застигнутый светом автомобильных фар.
Она сидела прямо посередине постели, которую Адам делил со своей женой. В спальне, которую он делил со своей женой. Это место до сих пор было наполнено воспоминаниями. Прошлым. Чувством вины.
То, что последнее время он разрешил себе спать в другом месте, было непозволительной роскошью. Ночевать в своей спальне было тяжко. Что ж, это малая расплата за его грехи.
— Что ты тут делаешь? — вкрадчиво спросил он.
— Я подумала, что… Пришло время, — просто ответила она. — Ты не согласен?
Он начал расхаживать взад-вперед по комнате.
— Время никогда не придет.
— Рано или поздно тебе придется меня впустить, — произнесла она, и он понял: она имела в виду не только его спальню. — Иначе наш брак будет наполнен одиночеством.
— Это была наша с Иантой спальня.
Белль медленно кивнула.
— Знаю. Но я не хочу… вставать на ее место. Я понимаю, что мы разные. И уважаю это. Твои потери значимы для меня, хочешь — верь, хочешь — нет. Ианта мне небезразлична, хоть мы и не были знакомы. Потому что ты страдал, когда потерял ее, потому что ты ее любил, и крах этой любви сделал тебя тем, кто ты сейчас.
Ничегошеньки она не смыслила… И он не имел никакого желания ей помочь. Он просто не мог. Он был не в силах разделить с ней свою боль.
— Я не хочу сидеть взаперти, — сказала Белль. — Не хочу, чтобы огромные пространства оставались для меня закрытыми только потому, что они наполнены болью. Раздели ее со мной.
— Но зачем тебе это? Бред какой-то… Зачем тебе нести мою ношу? — Адам вдруг физически ощутил свое горе — мрачное, гнетущее, разрушительное. Он не хотел, что Белль имела к нему отношение. Он не вынесет, если мрак заразит ее.
— А вот затем, — кротко ответила она. — Я прошу тебя открыться, потому что сама собираюсь это сделать. Я хочу перестать защищаться. Ты не обязан разделять мои чувства. Просто я хочу тебя. Потому что я тебя люблю.
Ее последние слова прозвучали в комнате, как гром среди ясного неба: безысходные, мучительные.
Ответа у него не было. Поэтому он стоял и смотрел на нее, пока ее слова впитывались в его душу, как дождь в иссохшую, потрескавшуюся землю. Он позволил дождю накрыть его, наполнить, затопить.
Белль осторожно подошла к нему и прижала ладонь к его груди, кончиками пальцев порхнув над его сосками. Адам судорожно вздохнул, охваченный неумолимым возбуждением.
Он ответил на ее слова и прикосновение каждой частичкой своего тела. Его сердце билось так яростно, словно норовило вырваться из груди, легкие горели от переизбытка кислорода. А тело… Тело напряглось до боли. Ему срочно требовалось прижаться к Белль, войти в ее узкую влажную плоть. В то особенное место, которое блокировали боль и отголоски прошлого. Когда Адам находился внутри Белль, остальное переставало существовать. Он растворялся в ней, и теперь ему хотелось этого больше всего на свете.
Чтобы обуздать свою похоть, самообладания не хватало. Девушка приблизилась и поцеловала его, опустив руку на его живот. Держась из последних сил, Адам позволил ей управлять поцелуем, который менялся от жесткого к нежному.
Когда ее язык скользнул по рубцам на его губах, из его груди вырвалось мощное рычание. Рядом с Белль он мог себе позволить быть диким. Какой смысл строить из себя того, кем ты не являешься?
Но потом и его терпению пришел конец.
Он обхватил ее вокруг талии, сильно прижав к себе. Конечно, он понимал, что она маленькая и хрупкая. Но он должен был ее испытать. Именно здесь, именно в этой спальне.
Призраки прошлого и раскаяние. Чувство стыда и сомнение. Они росли и становились тягостнее. Они казались вездесущими.
Руки Белль сновали по его телу, а губы склеились с его губами, и Адам ощутил свет внутри себя. В центре его груди разгорелся огонь, который вытеснял демонов, мрак и холод.
С ним случилось чудо. Имя которому — Белль.
Белль полюбила его.
Адам неистово поцеловал ее в ответ, отталкивая девушку назад, но не к постели, а к стене. Он поставил ладони по обеим сторонам от нее, а его внушительный орган расположился у нее между бедер.
Он грубо схватил ее за вырез платья и дернул.
Комнату наполнил звук трескающейся ткани; платье спустилось, обнажив ее грудь. Он с жадностью окинул ее взглядом.
— Если бы я знал, что ты сидишь в библиотеке, не надев под платье нижнего белья, я бы тебя не оставил здесь одну, — сказал он, и каждое его слово сочилось желанием.
— Если бы я это знала, — ответила она, погладив его по щеке, — я бы тебе сразу сообщила.
Взяв ее за запястье, он занес руку ей за голову и прижал к стене. Затем проделал то же самое с другой рукой.
Белль выгнулась, прижавшись к нему грудью. Твердые бугорки сосков не оставляли ему выбора. Свободной рукой Адам сдернул то, что осталось от платья, и Белль оказалась в одних шелковых трусиках.
Он погладил пальцем ее кожу чуть ниже талии, дразня ее и себя.
— Их выбрал кто-то из персонала?
