— Писец…
В следующий момент темнота начала расступаться и до меня дошло, что именно этот прекрасный момент был выбран проклятым ботаном для того, чтобы отключить меня от игры.
— Закрой! Закрой немедленно!
— А? — Между поднимавшейся крышкой и остальной капсулой образовалась щель, в которой показалась удивленная физиономия моего куратора. — Ты чего?
— Верни меня в игру, немедленно! Твою мать, быстро закрыл капсулу! Дай мне еще час, иначе я вырву тебе шары и заставлю их сожрать!
— Ладно, ладно, — доктор удивился еще больше, но спорить с буйным пациентом не стал.
Крышка начала закрываться и через минуту я снова оказался среди ночных холмов.
— Чертов очкастый мудень…
Передвигаться ползком больше не имело смысла — вряд ли прямо сейчас кто-то из врагов занимался наблюдением за окрестностями. Но даже если и занимался — вокруг ночь, стрелять сложно, ближе подходить я все равно не буду…
Да и маскировку никто не отменял.
Опасения по поводу возможного обнаружения так и не сбылись. Мне удалось совершенно спокойно отбежать в сторону, а затем, потратив еще минут десять, добраться до окраин города.
— Стоп…
Для начала я, не подходя слишком близко к владениям мутантов, выбрал местечко напротив одного из пулеметных гнезд. Потом вывалил собранные браслеты на землю и отправился вперед — для того, чтобы как можно точнее определить границу «бесконтролки». Затем вернулся, перетащил трофеи чуть ближе, спрятал их под приметным плоским камнем и окончательно перешел в третью зону.
Дело было сделано.
Даже если у врагов найдутся какие-то специальные пеленгаторы, для спасения погибших им придется вплотную приблизиться к укреплениям зеленых громил.
— А те очень не любят гостей…
Мое маленькое противостояние окончательно перешло на качественно новый уровень — вряд ли после совершенного меня оставят в покое.
Но война — есть война.
Легкие угрызения совести быстро исчезли, стоило мне только вспомнить, с какой радостью Аннигилятор отдавал приказ на мое уничтожение.
— Не рой другому яму, короче говоря…
Когда мир снова померк, я воспринял это совершенно спокойно.
Ботан — так ботан.
— Ну что, сделал свои дела?
— Ага, — я благожелательно кивнул очкарику и забрал дежурный стакан. — Там такое было…
— Потом расскажешь, — куратор безразлично отвернулся и отправился к компьютеру. — Иди, мойся, потом на тесты.
— Хорошо, — меня слегка сбила с толку его неприветливость. — Случилось чего? И почему ты ночью работаешь?
— Душ, потом тесты, — доктор даже не повернул головы. — Потом поговорим.
— Хорошо, как скажешь.
Ситуация приобретала какие-то неприятные оттенки. Не пережгли бы мне эти хитрые приборы какой-нибудь важный нерв…
Я безропотно принял душ, оделся и проследовал за очкариком в комнату с аппаратом тестирования.
— Ловкость повысил?
— Да, как ты и сказал — до восьми.
— Хорошо, лезь внутрь.
Пришлось добросовестно пройти все испытания и снова поиграть за волка.
— Все, выходи.
Я послушался. Ботан, по-прежнему не обращая никакого внимания на мою персону, некоторое время смотрел в экран компьютера и время от времени морщился от досады.
Затем встал и махнул рукой, приглашая меня в соседний кабинет.
— Садись. Есть хорошие и плохие новости… хотя, для тебя-то они все хорошие…
Я занял предложенное кресло и немного растерянно уставился на своего научного руководителя.
— Так что случилось-то?
— Буквально час назад закончилось общее совещание, — вздохнул тот. — Министр обороны приехал, еще какие-то шишки. Вставили нам по первое число…
— За что?
— За отсутствие результатов, ясен пень, — ботан скривился, став очень похожим на сожравшую гнилой кактус мышь. — Точнее, за недостаточность результатов.
— То есть, результаты все же есть.
— Результаты — полное дерьмо, — мрачно поведал мне собеседник. — Ты входишь в самую перспективную группу испытуемых, но даже у этой группы прирост скорости реакции не поднимается выше пяти-семи процентов.
Я устроился поудобнее и осторожно спросил:
— А сколько хочет министр?
— А сколько может хотеть министр? Сто процентов, двести процентов, тысячу процентов.
— Да уж. И что теперь?
Очкарик безнадежно махнул рукой.
— Шесть лабораторий, включая нашу, продолжат работу в течение еще двух месяцев. Если мы не выдадим нормальный результат, то проект закроют.
— Вряд ли мне удастся ускориться еще больше. Даже если еще ловкости набрать…
— Думаешь, я идиот?
— Да нет…
— Само собой, у нас ни черта не получится. Семь процентов — это отличный практический результат для необкатанной технологии. И для оборудования первого поколения. Но нам же прямо завтра нужен суперсолдат… тьфу.
Мы некоторое время посидели в молчании, затем Эдвард безнадежно махнул рукой и попытался улыбнуться:
— А ты там как? Вещай… один черт, делать пока нечего.
Я пожал плечами и начал рассказывать. Про войну между мутантами и игроками, про робота-ходока, про взорвавшуюся энергоячейку и странный мутаген…
— Не знаешь, что это вообще было?
— Один из ключей к финальному заданию игры, — отмахнулся четырехглазый. — Типа, найди место, убей там всех, получи ништяки и перезагрузи игру. Давай дальше.
— Гм… ну…
Постепенно я дошел до уничтожения бункера с пришельцами, а затем и до того, как обменял яйцо голубого альена ради своей карательной экспедиции.
Доктор, еще минуту назад слушавший меня с крайне одобрительным выражением лица, начал морщиться.
— Чего?
— Крабов, ты — тупой. Это — диагноз. Ради глупой мести профукать столько денег — это клиника. Если же учесть, что тебе осталось играть всего пару месяцев, больше возможностей для заработка не будет, а…
Я, стиснув зубы и все больше злясь, слушал решившего отвести на мне душу очкарика.
Получается, мне нужно было забить на все и расстелить врагам дорожку до порога своей базы. И целых шесть продвинутых браслетов — это ничего не стоящие безделушки.
— Стараешься тут, пытаешься ему мозги на место вправить… но куда там. Нужно ведь позадротствовать, повоевать, а забота о будущей жизни — это, типа, совершенно неважная фигня. Идиотизм.
