— Как хотите, — откликнулась Долли, повернулась и резво побежала вверх по крутой лестнице.
Если её провожатый такой дошлый и суёт нос в чужие дела, то пусть уж тогда хоть побегает. Но незнакомец не отставал и, обогнав Долли, открыл перед ней тяжёлую створку дубовой двери. На шум шагов из ризницы появился отец Серафим.
— Вы что-то забыли, ваше сиятельство? — обратился он к гостю.
— Нет, я сопровождаю к вам важного курьера с деньгами, — объяснил шатен и кивнул на Долли, стоящую за его спиной.
— Ах, ваша светлость, я вас и не заметил, — увидев княжну, засуетился батюшка, — прошу простить мою неучтивость, здесь пока ещё темно. Вы хотели посмотреть, что сделали за вчерашний день?
— Конечно, но не это главное, я принесла вам деньги от графини Апраксиной, — сказала Долли, — только будьте добры, сосчитайте. Я по дороге уронила сумку, вдруг не все деньги собрала, здесь должно быть пятьсот рублей.
— Премного благодарен её сиятельству! Вы не беспокойтесь, сейчас я всё пересчитаю, — пообещал отец Серафим, взял у Долли кожаную сумку и прошёл в ризницу.
— Вот как — «ваша светлость»! — удивленно воскликнул приставучий шатен. — И что же делает благородная девица в крестьянской одежде на улицах Москвы?
Долли просто распирало от смеха — уж больно комично выглядело изумлённое лицо непрошеного провожатого, но она постаралась сохранить невозмутимую мину и ответила, скромно опустив глаза:
— Я очень сочувствую потерявшим кров беднякам, помогаю им чем могу и одеваюсь так же, как они.
— Ну и ну, первый раз такое слышу!..
Собеседник скептически оглядел Долли.
— Может, вы имели дело лишь с эгоистичными людьми, которым несвойственно милосердие? — произнесла княжна, не поднимая глаз. Розыгрыш получился великолепным!
— К вашему сведению, эту церковь отстраивают на деньги моей семьи, — взорвался незнакомец, — мой дядя — действительный статский советник Вольский — сам подал ходатайство губернатору о восстановлении храма Святого Владимира и пожертвовал сюда большие личные средства.
— А, так вы представитель главного благодетеля? Отец Серафим говорил мне о вашем дяде, даже фамилию называл, но я её не запомнила.
— Ну зачем помнить имя человека, жертвующего огромные деньги на восстановление храма? Ведь это — рядовое событие, все так делают, — обиделся собеседник.
— Конечно, так и есть, — потешаясь в душе, согласилась Долли, — вот и наша семья так же поступает.
Шатен вдруг покраснел как рак, а потом растерянно признал:
— Что-то я не то говорю! Но раз мы с вами делаем общее благое дело, позвольте представиться, я — ротмистр лейб-гвардии Уланского полка граф Михаил Печерский. Не окажете ли мне честь, сообщив своё имя?
Долли молчала. Назвав себя служанкой тётки, она и так попалась на вранье, и теперь ей совсем не хотелось вновь оказаться в неловком положении, но и открываться было неразумно. Её быстрый ум прокручивал разные варианты ответа, наконец она решила сообщить правду, не сказав при этом ничего конкретного.
— Я — внучатая племянница графини Апраксиной и, как я уже говорила, выполняю её поручение.
— Вы не хотите назвать мне своё имя? — простодушно осведомился Печерский. — Я не произвёл на вас хорошего впечатления?
— Не я это сказала, — лукаво отозвалась Долли.
Растерянный граф выглядел на редкость забавно, и разыгрывать его оказалось настоящим удовольствием. Но разговор прервал вышедший из ризницы отец Серафим.
— Передайте, пожалуйста, мою нижайшую благодарность её сиятельству, я пересчитал: ровно пятьсот рублей.
— Очень рада и обязательно всё расскажу тёте, — пообещала Долли, попрощалась с батюшкой и направилась к выходу.
Новый знакомый обогнал её и распахнул дверь.
— Позвольте мне хотя бы проводить вас, — взмолился он.
Долли оценила растерянность непрошеного кавалера и, не выдержав, расхохоталась.
— Да бог с вами, хотите провожать, так идите, я живу рядом, — сквозь смех еле выговорила она, — только чур, ничего у меня не выспрашивать, можете лишь рассказывать о себе.
Княжна легко сбежала по крутой лестнице, ведущей с холма на дорогу, и направилась к своему переулку. Печерский догнал её и зашагал рядом.
— Хорошо, раз вы разрешили, стану рассказывать о себе. Я, как все в армии, прошёл от границы до Москвы, а потом обратно к Неману и дальше по Европе. Под Лейпцигом был ранен и теперь нахожусь на лечении. Я выполняю поручение дяди, он — большой чин в Министерстве иностранных дел и сейчас уехал вместе со своим министром в Париж подписывать капитуляцию французов, а меня попросил присматривать за восстановлением этого храма. Мы ведь с дядей по женской линии оба Лопухины, и эта церковь, примыкавшая к родовым владениям, всегда считалась семейной.
Долли свернула в переулок, Печерский не отставал. Теперь они шли вдоль белёной стены старинных палат.
— Вот и этот дом тоже построили мои предки, а теперь он принадлежит нашей дальней родне, — касаясь ладонью нагретых солнцем кирпичей, рассказывал Печерский. — Мама мне говорила, что прадед по указке царя Петра предоставил этот дом Мазепе, когда гетман одно время жил в Москве. А когда вскрылась измена Мазепы, моим предкам всё припомнили.
Граф с надеждой всмотрелся в серьёзное лицо девушки, старательно прятавшей глаза, но так и не смог понять её настроение. К тому же, к разочарованию Печерского, прогулка уже закончилась — барышня в крестьянском обличье ловко повернула ключ в замке кованой калитки.
— Спасибо, что проводили, — сказала Долли. Она закрыла ворота и быстро пошла по дорожке к дому. Нынешнее приключение тут же вылетело из её головы, зато Михаил Печерский долго смотрел вслед тонкой фигурке в голубом сарафане.
— Племянница графини Апраксиной, — задумчиво произнёс он.
Жаль, что отъезд назначен на завтра, уж больно интересная барышня… Впрочем, Михаил теперь знал её адрес. Глядишь, расхрабрится и напишет письмо.
В конце мая от Алексея Черкасского наконец-то пришло письмо. Брат сообщал, что сейчас живёт в покорённом Париже и пытается найти Елену. Алексей поздравлял Долли с прошедшим днем рождения и сообщал, что его подарком станет бабушкин изумрудный гарнитур. В конце письма Алексей разрешил сёстрам потратить на восстановление храмов по пяти тысяч рублей, деньги им должен был передать управляющий московским имуществом Черкасских.
— Вот видишь, дорогая, Алекс не забыл о твоем восемнадцатилетии, — обрадовалась старая графиня. — И как он угадал, что тебе больше всего пойдут изумруды? Сейчас я принесу гарнитур, и ты всё наденешь.
Долли про себя усмехнулась. Ещё бы брат не догадался! Сколько раз тётка обсуждала с Опекушиной, что Алекс содержит одновременно двух любовниц. Так кому же ещё понимать, что идет женщинам?..
