— Я хочу помочь вам отремонтировать жильё для погорельцев и восстановить храм, только не знаю, сколько для этого нужно денег.
Лиза говорила открыто, ведь она уже знала, что этот чернобородый гигант не подведёт.
— Благое дело, барышня! — обрадовался Добров. — Мы всё сами сделаем — нам бы только с лесом помочь да окна остеклить.
— Но я хочу и храм восстановить. Вы будете в этом помогать?
— Конечно! Там крыша целая. Стены заново выровняем и побелим. Вот только иконостас французы сломали — они его на кострах пожгли.
— Давайте сначала здания восстановим, а потом иконами займёмся. Сколько нужно леса и стекла и что ещё потребуется?
Добров в задумчивости потёр лоб.
— Сразу я сказать не могу, посчитать нужно. Вот если бы вы ещё разок здесь появились, я бы вам отрапортовал.
— Хорошо, я приду завтра в это же время, — пообещала Лиза.
Она простилась с собеседником и пошла к воротам. Там, пританцовывая от нетерпения, ждала сестру Долли. Увидев Лизу, она побежала навстречу.
— У меня всё получается, на мои деньги свод перекроем и все пять глав восстановим, и ещё на колокольню останется! — с восторгом сообщила Долли. — А ты что надумала?
— Восстановить трапезную, где сейчас живут погорельцы, и храм в честь святой Елизаветы. Мне будут помогать обитатели монастыря. — Лиза рассказала сестре о разговоре с Добровым.
Бывший купец и впрямь не подвёл: когда обе княжны назавтра вновь пришли в Ивановский монастырь, чернобородый гигант уже ждал их.
Лиза представила Доброва сестре и перешла к делу:
— Вы всё посчитали?
— Да, чтобы восстановить трапезные, нам на тёс и стекло надо рублей двести. Всю работу мы сделаем сами, нанимать никого не станем. А что до храма — так там всё, кроме стен, цело, даже окна не выбиты. В нем мы работы и так сделаем, без денег: глину и песок на берегу возьмем, всё, что нужно для раствора, тоже добудем.
— Хорошо, если я дам денег, вы сами всё, что нужно, достанете?
— Конечно, ваша светлость. Я могу стать вашим управляющим на стройке, если позволите.
Лиза расцвела. Она протянула новоиспеченному подчинённому руку, и Добров легонько пожал её своей огромной ладонью.
— Договорились, — сказала Лиза. — Пойдёмте с нами, я выдам вам аванс, а потом приду узнать, как продвигается работа.
С тех пор сёстры ежедневно приходили каждая на свою стройку. А месяц спустя Долли уговорила тётку съездить в лавру к старому другу архимандриту и попросить отрядить в восстанавливаемые храмы иконописцев. Поездка увенчалась успехом: наместник благословил иеромонаха Корнилия с двумя помощниками присоединиться к семейству Черкасских в их богоугодном деле. Графиня предложила выделить монахам отдельно стоящий в саду флигель. Предложение было принято, и вскоре в усадьбе появились иконописцы. Всё складывалось на удивление удачно, и Долли теперь молила судьбу лишь об одном: только бы ничего не менялось!
Глава восемнадцатая. Охота на свидетелей
Ну почему, когда у него что-то меняется, так обязательно к худшему? Островский с раздражением скользнул взглядом по тощенькой пачке ассигнаций и горке монет, аккуратно разложенных на столе. За прошедшие месяцы, как вода в песок, утекли более двух тысяч. Если бы не суммы, которые он абсолютно безрезультатно спускал на своих доморощенных соглядатаев, денег осталось бы гораздо больше. Чёрт побери! Ну почему ему так не везёт?
Приехав в Москву, Лаврентий принялся собирать сведения о владениях князя Черкасского. Приготовился раздавать взятки, однако после пожара люди потеряли не только имущество, но и близких, многие искали дальнюю родню и просто знакомых, так что бумагу с перечнем адресов в канцелярии генерал-губернатора выдали бесплатно и довольно быстро, не задавая лишних вопросов.
— Вот и ладненько! — обрадовался Островский и сразу же взялся за дело.
У Алексея Черкасского оказалось три имения под Москвой: уже знакомое Марфино и два других — Грабцево и Рогово. В самом городе за князем числились дворец на Покровке и три доходных дома в Охотном ряду. То, что доходные дома сгорели при пожаре, а дворец на Покровке уцелел, Островский выяснил довольно быстро. Он снял две комнаты на верхнем этаже крохотного домика рядом с церковью Успения Божией Матери и принялся следить за домом Черкасских.
Прошла неделя, но графиня Апраксина и княжны в доме так и не появились. Лаврентий решил, что женщины переехали в другое имение, и занялся розыском. Грабцево нашлось довольно быстро и всего в двадцати верстах от уже известного Марфина. Островский порасспросил крестьян — по их рассказам выходило, что Апраксину они видели лишь раз прошлым летом, когда та приезжала искать княжну Елену, с тех пор ни старая графиня, ни барышни, ни хозяин в имение не возвращались.
«Ничего, осталось единственное место, где они могут спрятаться, — успокоил себя Островский, — нужно найти Рогово».
Однако здесь начались сложности — это имение Лаврентий искал почти два месяца. Он побывал в пяти сёлах с таким же названием, пока не нашёл нужное, затерянное среди лесов в тридцати верстах от Старой Калужской дороги. Каков же оказался удар, когда выяснилось, что здесь хозяева не появлялись с незапамятных времён. Вглядываясь в удивлённые лица роговских крестьян, Лаврентий вдруг ощутил, что это — конец.
«Так что же получается? Глупые бабы взяли верх?»
Внутри всё просто горело от дикой и необузданной ярости. Скрутило так, что стало больно дышать. С трудом собрав волю в кулак, Островский забрался в ямскую карету и двинулся в обратный путь.
Он вернулся в Москву, в свои комнаты на Покровке. Здесь можно было отсидеться и успокоить раненую гордость, но что делать дальше? Лаврентий давным-давно объехал все почтовые станции, расспросил ямщиков о старой даме и трёх молодых барышнях, но это ничего не дало. По всему выходило, что графиня Апраксина и её питомицы в Москву не въезжали и из неё не выезжали. Возможно, что беглянки отправились в какое-нибудь из дальних поместий, но как узнать, в какой губернии их теперь искать?
«Не знаешь, что делать, — не делай ничего», — вспомнил Островский любимую поговорку своего отца и решил последовать мудрому совету.
Просидев ещё неделю в своих комнатах, он всё-таки смог восстановить душевное равновесие. Как волк чует добычу, так и Лаврентий безошибочным инстинктом убийцы осознавал, что его жертвы совсем близко — они никуда не уезжали и прячутся где-то в Москве. Женщины могли остановиться у друзей и знакомых или снять жильё, так же как сделал он сам. А почему бы и нет? Неплохая мысль… Москва уже начала отстраиваться, а некоторые улицы, как, например, Покровка, и вовсе уцелели во время пожара.
Островский подошёл к окну. Внизу по булыжной мостовой цокали копытами упряжки, а с противоположной стороны улицы кованая решётка ограждала не пострадавшую от пожара старинную усадьбу. Сквозь кудрявую зелень парка виднелся верхний этаж барского дома. Большие окна под белыми фронтонами, светло-бирюзовые стены в богатой лепнине: декор смотрелся очень богато.
