Долли молча кивнула и, просунув руку под его локоть, прижалась к плечу, как будто искала защиты.
— Может, тебя что-то испугало?
По метнувшимся глазам жены Чарльз понял, что попал в точку.
— Скажи мне, — уговаривал он. — Теперь я — твой защитник, но что я могу сделать, если не знаю, чего ты боишься?
— Ничего, — помолчав, ответила Долли. Она вскинула голову и улыбнулась, но улыбка выглядела фальшивой.
Долли явно старалась скрыть свои чувства, и, щадя её гордость, герцог отступил. Изобразив комический ужас, он воскликнул:
— Вы отказываете мне в праве стать вашим защитником?
— Я не отказываю, но я сама отлично фехтую и стреляю не хуже, — усмехнувшись, парировала Долли. — Вы уже на мне женились, так что не сбежите, а то мой крёстный в России всегда говорил, что от меня все женихи разбегутся, когда узнают, как я владею оружием.
— Вы окажете мне честь, сразившись со мной?
— Пожалуйста, хоть сегодня.
— Нет, дорогая, сегодня нас никто не поймёт, особенно принц-регент, давай найдём более подходящий момент, — отозвался Чарльз и, увидев, что его молодая жена отвлеклась и повеселела, обрадовался. Решив и дальше развлекать Долли, он спросил:
— А что тебе подарили родные, кроме коня-чемпиона?
— Тетушка Апраксина — рубиновые серьги, раньше принадлежавшие императрице Екатерине, Луиза де Гримон — это платье, а Лиза и Даша — по щенку русской борзой. Теперь у меня есть самец и самочка.
— Так кого же ты собираешься разводить? Мне казалось, что разговор шёл о лошадях.
— И о русских борзых тоже — вы даже не представляете, какая это замечательная порода, вот вы увидите их на охоте и влюбитесь на всю жизнь.
— Я уже влюблен…
— Правда? — Долли поняла, что ступает на зыбкую почву, но остановиться не смогла.
— Причём совершенно безответно…
— Но как же так?
— Сам не знаю, как это случилось, — ответил Чарльз.
Еще б пару минут, и он бы во всём признался, но карета остановилась перед домом Гленоргов.
В парадной гостиной новобрачных встретили леди Ванесса и Джон, туда же скоро пришли родные Долли, графиня Ливен и шаферы герцога. Слуги разносили шампанское, а в столовой сервировали завтрак «для своих». Звучали шутливые тосты и добрые пожелания, а новобрачные целовались под русские крики: «Горько!»
Герцог был счастлив. Он видел сияющее лицо своей жены, её искрящиеся весельем глаза, чувствовал её горячий ответ на свои поцелуи и почти поверил, что он и Долли — настоящая пара.
— Пора готовиться к балу, я провожу тебя в твою новую спальню, — шепнул Чарльз на ухо жене. Почувствовав, как задрожала в его ладони её рука, герцог тихо сжал тонкие пальцы. Долли глянула в глаза мужа, а он в ответ на незаданный вопрос лишь кивнул.
— Хорошо, — согласилась она.
— Господа, мы с герцогиней ждём вас на балу, — объявил Чарльз, обнял жену за талию и повёл к лестнице, ведущей на второй этаж.
Белые мраморные ступени, оправленные в позолоченную бронзу решёток, расходились двумя маршами, соединяясь на площадке второго этажа.
— Налево или направо? — спросил Чарльз.
— Направо, — выбрала Долли и увидела сияющую улыбку мужа, ведь тот загадал: если она выберет правый марш, то они будут счастливы.
Герцог подхватил жену на руки, легко взлетел по ступеням на второй этаж и остановился у первой же двери.
— Добро пожаловать, милая, — сказал он.
Комната оказалась большой и нарядной, с мебелью розового дерева.
— Это — спальня хозяйки дома, — пояснил Чарльз, — я обновил здесь всё на свой вкус, но, если тебе что-то не нравится, только скажи — мы сразу всё заменим.
— Мне нравится…
Долли коснулась рукой кремового шёлка стен, погладила стёганое покрывало с пышно цветущими чайными розами.
— Очень красиво!
Из гардеробной выглянула Зоя.
— Платье готово, барышня, — сообщила она.
— Не буду тебе мешать — зайду через полтора часа, — пообещал Чарльз и вышел через узкую дверь в противоположной стене.
Вот как? А спальни-то смежные! Конечно, это — дело обычное, но как же они с Чарльзом будут жить, разделённые лишь тонкой перегородкой?
Зоя захлопотала, откалывая фату:
— Давайте скорей, барышня! Времени мало, ещё с волосами возиться.
Впрочем, горничная беспокоилась зря — высокая прическа из кос и локонов получилась с первого раза, а когда в неё вплели белые цветы гардении, стала просто неотразимой. Кремовое атласное платье оттенило темные волосы и яркие глаза Долли. Довольная результатом своих трудов, Зоя расцвела:
— Ох, барышня, вы — чистый ангел!
Легкий стук в дверь предупредил о приходе Чарльза. Он только глянул на жену и шутливо прикрыл рукой глаза.
— Боюсь, что от твоей сияющей красоты я уже через неделю ослепну!
— Спасибо, — просто ответила Долли. Восхищение мужа оказалось таким приятным.
Гости уже начали прибывать. Представления, поздравления и приветствия захватили всё внимание Долли. Впрочем, оказалось, что ей не о чём беспокоиться: герцог с помощью своего дворецкого сумел всё устроить так, что закуски и вино появлялись вовремя, бальный зал был заполнен танцорами, а ужин прошел весело — и, когда пришло время покинуть гостей, Долли показалось, что всё нынче вечером свершилось по мановению волшебной палочки.
— Прощаемся с его королевским высочеством и уходим, — шепнул Чарльз на ухо жене.
Молодожёны подошли к принцу-регенту, тот пожал герцогу руку и сообщил:
— Всё получилось просто великолепно, Гленорг, и раз теперь у вас есть молодая русская хозяйка, я думаю, что вы сможете дать для наших союзников большой приём, а ещё лучше — бал-маскарад. Через две недели, перед отъездом императора Александра. Что скажете?
— Конечно, ваше королевское высочество, — не моргнув глазом согласился герцог и попросил разрешения удалиться вместе с молодой супругой.
Чарльз обнял жену и повёл в спальню. Даже требование принца не испортило ему настроения, он был так счастлив и, когда Долли лукаво подмигнула, нежно ей улыбнулся.
— Ну что, подводим итоги нашего пари? — напомнила жена, и герцогу показалось, что в его сердце провернули нож.
Глава тридцать первая. Кровь и золото
Орлова всем сердцем любила Павловск, а уж дворцовый парк просто обожала. Он был хорош всегда. В серебристом инее — кружевной и бесконечно-белый — парк становился олицетворением русской зимы, а весной радовал душу многоцветьем красок. Однако больше всего фрейлина любила встречать здесь конец августа, когда ещё благоухали розы, но листва в аллеях уже пестрела золотом, а в излучине Славянки меж густой зелени проступали охра и пурпур. Как будто подслушав мысли Агаты Андреевны, судьба преподнесла ей подарок — возвращение в Павловск.
