Оркестр взял последние аккорды гавота, и музыка смолкла. Твёрдая рука подхватила локоть Долли, и она с радостью поняла, что муж снова стоит рядом.
— Прошу к столу, — громко объявил герцог. Лакеи распахнули двери, и вслед за коронованными особами и хозяевами дома гости прошли к огромному, собранному в виде русской буквы «П» столу. Принц-регент занял место рядом с герцогом Гленоргом, а император Александр — рядом с Долли. Государь казался задумчивым, он долго молчал, а потом по-русски обратился к хозяйке дома:
— Сударыня, кто та молодая дама, наряженная цыганкой?
Долли похолодела, и ответ у неё вырвался сам собой:
— Простите, ваше императорское величество, но на праздник прибыло около шестисот гостей, я с трудом смогла запомнить русских, а англичан практически не знаю. Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос.
— Тогда не беспокойтесь, — заметил император, — это уже не важно.
Он улыбнулся и, как будто бы ничего не случилось, стал развлекать сидящих вокруг дам. Искусство французского повара Гленоргов оказалось выше всяческих похвал, и к последней перемене блюд у Долли отлегло от сердца — казалось, что Александр Павлович забыл о странном предсказании её сестры.
Ужин закончился, монархи поднялись из-за стола и стали прощаться с хозяевами. Император поблагодарил за прекрасный вечер, тем более приятный, что это — предпоследний день его пребывания в Англии, а принц-регент — за отличный ужин. Герцог с супругой проводили августейших особ к экипажам и вернулись в дом.
— Прошу всех на концерт, для вас поют мисс Найт и мистер Дэй, — объявила Долли и первой направилась в бальный зал. На хорах перед оркестрантами уже стояли девушка и юноша в старинных нарядах. На лице девушки была чёрная маска, а на лице юноши — белая. Дирижер взмахнул палочкой, и звуки арии из «Волшебной флейты» полетели над головами гостей, а когда нежное сопрано Генриетты взмыло над залом и, казалось, заполнило всё пространство, гости замерли. Стихли голоса и смех, все, как заворожённые, смотрели на тоненькую девушку, ведущую сложнейшую арию с удивительной легкостью и чистотой.
— Боже мой, да это ангел поет, — тихо сказал рядом с Долли один из гостей.
Генриетта взяла последние ноты, оркестр — несколько аккордов, и всё замерло. Бурные аплодисменты взорвали зал. Они гремели и гремели. Певица подошла к краю балкона и поклонилась зрителям, потом отступила, взяла за руку своего партнёра и вновь приготовилась петь. Шум сразу смолк, и когда зазвучал дуэт, где голос Генриетты оттенился сильным баритоном Джона, публика опять замерла в восторге, а потом аплодировала ещё громче, чем прежде. Певцы поклонились и исчезли, а герцог дал знак к танцам и вновь закружил Долли в вальсе.
После концерта гости уже развлекались всяк на свой вкус: в доме танцевали, на лужайке под лёгкими шатрами расположился импровизированный буфет для желающих выпить на лоне природы, и множество парочек, ища уединения, разбрелось по саду. В три часа ночи в парке взлетел фейерверк, давший сигнал к окончанию праздника, и большинство гостей отправилось спать в отведённые им комнаты.
— Всё, дорогая, мы выстояли, — объявил герцог и поцеловал висок жены. — Пойдём, ты устала. Тем, кто остался в саду, хозяева больше не нужны.
Долли огляделась по сторонам. Её родных уже не было видно, а Лиза не появлялась на балу с того самого момента, как «погадала» императору Александру. Долли оперлась на руку мужа и пошла наверх. В спальне Зоя помогла хозяйке снять маскарадный костюм и надеть ночную сорочку.
— Господи, спасибо, что помог мне пережить этот день, — уже в постели прошептала Долли и почти мгновенно провалилась в сон.
Она не слышала, как в её спальню вошёл Чарльз. С бокалом бренди в руке он долго сидел рядом, глядя в прекрасное, ставшее во сне совсем юным лицо, потом задул свечу и лёг рядом с женой. Нежность Чарльза оказалась такой всепоглощающей, что смогла усмирить даже страсть, и он тихо лежал, слушая лёгкое дыхание Долли. Потом усталость взяла своё, и герцог тоже заснул. Снилось ему, что гости уехали и он наконец-то остался наедине с женой.
Глава тридцать пятая. Схватка на озере
Гости уезжали. Долли то появлялась в столовой, где всех угощали ранним завтраком, то спешила к крыльцу и, если бы не муж, уже давно перепутала бы имена и титулы лощёных представителей лондонского высшего света. Русские гости тоже покидали Гленорг-Холл, ведь уже на завтра был назначен отъезд государя в Вену. Оставшиеся ночевать офицеры свиты уезжали одними из первых. Московский приятель Долли граф Печерский поблагодарил её и уже было пошёл к карете, но вдруг, как будто на что-то решившись, вернулся и спросил по-русски:
— Ваша светлость, вы не знаете, кто та девушка в костюме цыганки, что гадала вчера на балу.
Долли перепугалась (и этот туда же!) и соврала не моргнув глазом:
— Увы, граф, я только начинаю осваиваться в лондонском свете и не знаю имен большинства английских гостей.
— Мне показалось, что английский язык для той девушки неродной…
— К сожалению, не могу вам ничем помочь, — отказала Долли и вздохнула свободно, лишь усадив Печерского в карету.
— Чего хотел твой приятель? — спросил герцог.
— Спрашивал, кто был в костюме цыганки.
— Но ты ему не сказала?
— Нет! Лиза слишком молода, чтобы знакомиться с офицерами, — вывернулась Долли, просунула руку под локоть мужа и направилась к появившимся на крыльце родным. Увидев брата, она вспомнила, что Алексей рано утром слишком долго беседовал с Чарльзом наедине, и решила, что попозже обязательно выведает у мужа, о чём шёл разговор.
Первой обняла Долли графиня Апраксина.
— Может, ты зря оставляешь девочек? Всё-таки вы молодожёны… — Старушка с сомнением покачала головой.
— Тётушка, не беспокойтесь! Лизе и Даше здесь будет хорошо. Мы привезём обеих в Лондон ровно через две недели.
Герцог поддержал жену, и старая графиня успокоилась. Родные распрощались и уехали, и только глядя вслед экипажам, Долли вдруг осознала, что они расстаются надолго, ведь Алексей и Катя собрались на конгресс в Вену.
Постепенно поток отъезжающих совсем обмелел, и Долли наконец-то решила, что может оставить последних гостей на Чарльза. Она направилась к себе, чтобы немного передохнуть, ну и, конечно же, побыть с Лизой. Даша Морозова спустилась к завтраку вместе со старой графиней, а потом хотела погулять в саду, а вот Лиза так и не вышла из своей комнаты. У лестницы Долли окликнул дворецкий:
— Ваша светлость, только что доставили письмо. Мальчишка посыльный сказал, что для вас.
Дворецкий протянул конверт. Размашистая надпись была сделана по-русски: «Ее светлости герцогине Гленорг, лично».
Долли развернула лист и похолодела. Ужас, от которого она бежала в России, настиг её в Англии — письмо состояло всего из двух фраз:
