Иван мрачно кивнул.
Дождь пошел, едва они сели в машину, но вопреки ожиданиям самый обычный, мелкий, моросящий. Усилился, только когда «Форд» выехал обратно на Кольцевую, и в небесах загрохотало. Стекла мгновенно залило, и автомобиль превратился в подводную лодку на колесах.
Сквозь хлещущие струи угадывались очертания других машин, тускло горели «глаза» фар.
– И разверзлись хляби небесные, – продекламировал Иван, – и сказал Господь: Я наведу на землю потоп водный, чтобы истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.
– Надеюсь, все не так серьезно, – усмехнулся Сергей, – и по крайней мере до завтра Москву не смоет.
Новый раскат грома заглушил его слова.
Они проехали через Лосиный остров, миновали поворот на Ярославское шоссе. На Дмитровском, как обычно, обнаружилась пробка, но из нее они выскочили почти сразу, за мостом через железную дорогу свернув налево.
– На саму улицу приехали, – сказал Сергей. – Осталось добраться до дома. Сейчас прямо, а потом я покажу, где свернуть.
Свернули на самом обычном перекрестке и оказались у длинного девятиэтажного дома. Гроза и не думала затихать, ливень все так же колотил по крыше машины, сверкали молнии.
– Куда ты поедешь в такую погоду? – спросил Сергей у Ивана. – Поднимись, переждешь, пока дождь закончится.
– Ладно, – буркнул Иван.
Все четверо промокли, пока вытаскивали из багажника сумки и бежали к козырьку над дверью. Сергей набрал код на старом домофоне, цифры на кнопках которого стерлись до полной невидимости, и они шагнули в совершенно темный подъезд.
– Какие-то засранцы опять лампочку разбили, – проговорил Сергей, а потом громогласно чихнул.
Почти на ощупь отыскали кнопку лифта, тот поехал сверху с тяжелым гудением. С грохотом открылись двери, стала видна тускло освещенная кабина с приклеенной на потолок жвачкой, пожженными кнопками и изрисованными стенами. На одной кто-то изобразил мужской половой орган, на другой темным маркером написал: «Вера, я тебя люблю».
Пахло в лифте горелым пластиком.
– Неслабая у него любовь, честное слово, – покачал головой Сергей, разглядывая надпись и рисунок.
Скрежеща и стеная, лифт поднял их на седьмой этаж. На площадке обнаружилась лампочка, заключенная в колпак из металлической сетки и только поэтому уцелевшая в схватке с вандалами.
– Сейчас вмажем по сто пятьдесят, – Сергей вставил ключ в замок обитой коричневой кожей двери, – у меня в баре коньяк должен быть. Уже не помню какой, но плохого не держу.
Олег изменился в лице, вскинул правую руку.
– Стой! – воскликнул он и расстегнул карман сумки.
– Что? – Сергей открыл дверь и шагнул внутрь.
Гром ударил с такой силой, что затрясся весь дом от крыши до основания. Но Игорь все же разобрал донесшийся из квартиры негромкий хлопок. Увидел, что в руке Олега появился пистолет, оскал на лице Ивана, засунувшего руку под пиджак. Нервно сглотнул.
Олег бросился внутрь квартиры. Там что-то грохнуло, вспыхнуло.
«Молния», – подумал Игорь. Иван сделал шаг, держа «беретту» в вытянутой руке. Из квартиры выскочил незнакомый человек в черном, пригнувшись, бросился к лестнице. Иван захрипел, почему-то схватился за бок. Игорь понял, что на дороге чужака остался лишь он один.
Высунувшийся из дверного проема Олег выстрелил. Грохот потонул в очередном раскате грома. Из груди человека в черном выплеснулась кровь, лицо стало удивленным. Чужака швырнуло вперед и немного в сторону, прямо на Игоря.
Тот попытался отскочить, но запнулся о собственную ногу, не удержал равновесия. Перед глазами полыхнуло, звуки поглотил пульсирующий гул, напоминавший шум моря, и стало темно.
Из темноты Игорь выплывал болезненно и мучительно, словно из необычно густой воды. Сначала увидел перед собой светлое пятно, потом сумел сообразить, что стоит и что шум продолжает звучать в ушах, только разбивается на тысячи отдельных возгласов, смешков, покашливаний.
Игоря толкали, пихали, наступали на ноги, в нос бил тяжелый запах потных тел, мокрой ткани и табака.
– Ну где же он? – спросил кто-то рядом голосом грубым и хриплым. – Невтерпеж глянуть на него.
– Сейчас будет, – ответил другой голос, звучавший так, словно его обладатель говорил через силу. – Его там свои встречают. В царском павильоне, который теперь не царский, а вовсе народный.
Тут Игорь сумел оглядеться.
Он стоял на большой, забитой народом площади. Кого тут только не было. Старики и мальчишки в обносках, солдаты в потрепанных шинелях, рабочие в черных тужурках и кепках, матросы, интеллигентного вида юнцы в очках; женщины молодые и старые. Лица светились надеждой и ожиданием.
Впереди, за цепью вооруженных людей с красными повязками на рукавах, виднелось небольшое здание, похожее на старинный вокзал. Около крыльца стоял броневик, темно-зеленый, точно лягушка.
Западный ветер пах весенней влагой, по темно-синему вечернему небу бежали клочья облаков.
– Вот он, – сказал хриплый, оказавшийся солдатом в каракулевой шапке и с винтовкой за плечами.
Из-за здания вокзала вышли несколько человек. Впереди всех шагал невысокий мужчина с бородкой и в кепке. Движения его были порывистыми и стремительными, в руке трепетала пачка листков.
Толпа загудела, двинулась вперед, на оцепление, полетели крики: «Ура! Даешь! Слово! Речь! Речь!»
Человек с бородкой что-то сказал и зашагал к броневику. С помощью двух человек из свиты забрался на него. Ветер стал теребить полы длинного черного плаща, попытался вырвать листки.
Игорь подумал, что лицо бородатого ему знакомо, что он видел его совсем недавно, но вот где – вспомнить не смог.
– Здравствуйте, товарищи революционного Петрограда! – прокричал бородатый, и стало ясно, что он немного картавит.
– Ура! Даешь! – отозвалась толпа.
– Товарищи! Революционная ситуация требует от нас решительных действий! Такой шанс… – вещая, бородатый махал правой рукой, точно рубил перед собой воздух, а бороденка его грозно топорщилась.
Игоря стиснули со всех сторон, и на какое-то время он потерял возможность следить за речью. Соседи будто не замечали его, напирали, как на пустое место, но, встретив препятствие, удивленно останавливались. Вскоре сумел отвоевать немного пространства.
– Никаких уступок революционному оборончеству! – завопил оратор в этот момент. – Война остается империалистической по своей сути! Она ведется в интересах мирового капитала, в интересах буржуазии!
И тут Игорь вспомнил – этого человека он видел в сумасшедшем доме на окраине Донецка, только там оратор был без бороды. От осознания того, где и когда он оказался, покрылся холодным потом.
