Книга Первое противостояние России и Европы: Ливонская война Ивана Грозного, страница 11. Автор книги Александр Филюшкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первое противостояние России и Европы: Ливонская война Ивана Грозного»

Cтраница 11

Значит ли это, что Россия пренебрегала выгодами морской торговли? Нет, их понимали и на государственном, и на купеческом уровне, однако Россия ХVI века — не буржуазное государство. У нее не было никакой целенаправленной политики по развитию внешней торговли. За купцов могли заступиться, если они дойдут со своим челобитьем до царя, и использовать их жалобы как повод для какой-то дипломатической акции. Но нет никаких оснований считать, что Иван Грозный занимался протекционизмом и ради коммерческих интересов своих купцов мог развязать войну с половиной Европы. Нельзя приписывать государю логику и мотивы поведения европейских правительств эпохи колониальных войн…

А вот «взять под свою руку» чужую торговлю, чужой флот, порты, заставить чужое купечество работать на себя — эта логика была России ХVI века вполне понятна. Логика чисто феодальная — обложить данью купеческий караван, торговый путь, поселение купцов. Отношение к Ливонии формировалось во многом исходя из этих принципов. Русские не пытались строить порты, осваивать побережье, заводить свой флот. Все готовое было в соседней Ливонии и связанной с ней Ганзе — и морские пристани, и торговые корабли, и умелое купечество, и даже каперы. Надо было только это захватить и извлекать прибыль в свою пользу.

Именно эта политика привела к появлению «Нарвского плавания» — функционирования захваченной Нарвы как русского порта в 1558–1581 годах, что сопровождалось ростом объема балтийской торговли России в несколько раз. Стоит заметить, что торговая инициатива при этом принадлежала в основном английским, голландским и немецким купцам. Это они плыли в русскую Нарву (как раньше плавали в Нарву ливонскую), а вовсе не русский торговый флот, выр­вавшись на морской простор, заполнил своими товарами европейские порты. По поводу «Нарвского плавания» между немецкими городами велась интенсивная переписка, издавались запреты, которые, впрочем, тут же нарушались, и т. д. За судьбы нарвской торговли переживают торговцы из Любека, Ревеля, Дании, Швеции, Польши, но совсем не слышно голоса русских.

После окончания Ливонской войны Россия сохранила выход к морю — по Плюсскому перемирию 1583 года принадлежавший ей морской берег простирался от устья Невы до реки Стрелки (район современной Стрельны под Петербургом). Это было меньше, чем в 1558 году, но тоже несколько десятков километ­ров. А в 1595 году про Тявзинскому миру граница вновь вернулась к устью Наровы. Правда, до эпохи Петра I русский морской флот здесь так и не появился.

Россия vs Европа: как они понимали друг друга в XVI веке

Если мы рассматриваем Ливонскую войну как противостояние России и Европы, то необходимо разобраться, как они определяли себя и друг друга. «Мы — европейцы», — сказал в 1620 году англичанин Френсис Бэкон в сочинении с красноречивым названием: «Великое восстановление наук. Новый органон». Ученые относят возникновение культурно-цивилизационного концепта «Европы» и к эпохе Ренессанса, и к эпохе Просвещения, и к началу ХХ века, кануну Первой мировой войны…

Не вдаваясь в полемику, заметим, что идея разделения мира на Запад и Восток (Orientalis et Occidentalis) своим происхождением была обязана разделению римского мира на Западную и Восточную Римскую империи в 395 году. В раннее Средневековье термин Occidens (Запад) обозначал территории, находившиеся западнее восточной границы империи Каролингов, то есть линии Эльба — Лита. После смерти Карла Великого в 814 году применительно к этому региону стал использоваться термин Europa, а после раздела церквей в 1054 году получило распространение определение Europa Occidens или Occidentalis. Границы этой общности распространились до пределов притязаний Священной Римской империи, то есть до Нижнего Дуная и Восточных Карпат.

И в развитое Средневековье, и в эпоху Возрождения житель этой территории («европеец» в терминологии Ф. Бэкона) четко и осознанно отличал себя от обитателей восточного мира. Он считал свою землю центром и средоточием истинной веры, res publica christiana, подлинным и единственным «христианским миром». Объединяющими началами считались религия, особая политическая и правовая культура, modus vivendi, в том числе и достижения наук искусств и образования — словом, то, что позже назовут «европейской цивилизацией».

Россия как единое государство, «государство всея Руси», возникло в конце ХV века вне этой общности. Благодаря православию она оказалась в зоне культурного влияния Восточной Римской империи, Византии. Для русских ход мировой истории сводился к формуле: Священная история — церковная история — история Руси как главного и практически единственного носителя подлинной христианской веры — православия (порабощенные турками греки, сербы и болгары не в счет).

В России о Европе имели весьма смутное представление, а в культурном плане она вообще была малоинтересна. Термин «Европа» для обозначения конгломерата западных стран стал использоваться на Руси почти одновременно с ростом практического интереса к тому, что же происходило и происходит западнее литовской границы. Между 1506 и 1523 годами на основе перевода итальянского текста в русской книжности появляется сочинение «Европейской страны короли», в котором определяется номенклатура Европы: в нее входят Священная Римская империя, Франция, Венгрия, Испания, Англия, Португалия, Неа­политанское королевство, Чехия, Шотландия, Дания, Швеция, Польша.

Главной характеристикой Европы считалась ее инаковость, порожденная прежде всего иной верой, католичеством — «латинством». «Латинство» в культурном плане могло служить только примером неправильной веры, поэтому культурные контакты были слабыми, потребность в них в ХV–ХVI веках проявлялась эпизодически. Страны Европы оценивались с сугубо прагматических позиций, как политические партнеры или противники, в несколько меньшей степени — с точки зрения торговых выгод, привлечения военных специалистов, оружейников, архитекторов и т. д.

А как Европа относилась к стране, называемой ими Московией? Сама по себе Московия до поры до времени была малопривлекательна. Она была слишком далекой и слабой, чтобы влиять на европейские дела, и в ней не было ничего, что могло бы вызвать внимание европейца, — чужая религия и культура, иной образ жизни, холодный климат. Интерес к ней начинает возникать, когда появляется идея, что Россия способна помочь в решении европейских проблем. Реформация, турецкая агрессия, кризис внутреннего устройства Священной Римской империи привели к тому, что она остро нуждалась в союзниках, прежде всего военных. Кто-то же должен воевать с османами?! Попытки создания «антимусульманской лиги» в ХV веке не дали особого эффекта, сражаться с мусульманами никто особо не стремился.

Империя упустила начало эпохи Великих географических открытий и колониального раздела мира. Свою долю в Новом Свете получили прежде всего Испания и Португалия, а германский мир, напротив, понес территориальные потери в ходе Реформации и потому испытывал острую потребность в своем колониальном проекте. Земли за океаном заняты, в Индию плывут португальцы, свободно только восточное направление, где располагается загадочная страна Московия, населенная православными — «схизматиками». Они успешно воюют с мусульманскими государствами, а значит, могут быть полезными для антимусульманской лиги.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация