Они изыскивали и пробовали всевозможные развлечения, а потом, когда удовольствия приедались, сознательно, от безделья и уныния, уходили в небытие.
Охотились на разумных и неразумных существ — как на Верье, играли в богов — как на Земле. Потом надоело и это, и жалкие остатки народа, давно уже потерявшего родную планету и скитающегося по Вселенной в поисках развлечений, погрузились в виртуальную реальность своего последнего пристанища. Та позволяла забыться, отвлечься от действительности, заново прожить какие-то события, по тысяче раз испытывать одно и то же удовольствие и открывать для себя одно и то же развлечение.
По изначальной задумке создателей все те должности, которые мне предлагали на выбор, должен был занимать экипаж станции. Во времена ее создания еще существовали какие-то правила, недоверие к автоматике, цели перелетов. Потом обитатели отказались и от них: грезы были интересней действительности.
А потом Он столкнул станцию и терпящий бедствие пиратский корабль. Именно тогда появились «Тортуга» и «невидимки». Новое развлечение. Наблюдение за этими головорезами оказалось забавным. Ксеносы придумали испытания — в меру своей весьма бедной фантазии — и сначала с удовольствием наблюдали, как выживают претенденты, желающие получить суперкорабль.
Придумали тесты и для тех, кто претендовал на большее, даже для координатора, имевшего право принимать решения. Просто так, чтобы сохранилось единообразие. Правда, составили их так, что не в человеческих силах было выжить. Так, что спасти мог лишь случай — дань уважения старой философии, сохранившейся еще с тех времен, когда представители их цивилизации были разумными и обладали волей.
Моим счастливым случаем стала Алиса. Женщина, на которой сбоила совершенная автоматика станции — просто потому, что она была женщиной. Странный, забавный и в чем-то символический сбой: на любых ксеносов станция действовала так, как задумывали создатели, а вот на этой рыжей девчонке — давала осечку.
— То есть вы дали такое оружие в руки этих уродов, просто чтобы развлечься? — потрясенно выдохнула Алиса. — Да вы больные! Лучше бы вы все умерли, чем… вот так!
Я осторожно сжал ее ладонь, успокаивая, а Акро криво усмехнулся.
— Я — последний, — коротко уронил он. — Лучше навсегда уйти, чем стать подопытным материалом в руках полуразумных животных.
— Да лучше быть животными, чем… вот этим! — Девушка гневно дернула ладонь из моей руки, вцепилась в подлокотники кресла. — Этим… убожеством, — выдохнула она после паузы, видимо, так и не сумев подобрать более емкое и точное слово.
Акро опять скривился — и исчез. Умер. А мы остались вдвоем.
— Вин! Что, вот это все — просто от скуки горстки не сумевших вовремя сдохнуть…
— Ну, тихо, не ругайся, — примирительным тоном оборвал я Алису и пододвинул девушку поближе к себе. Комната по приказу сменилась привычной каютой, а мы оказались сидящими на кровати.
Забавно ощущать себя всемогущим и всевластным.
Алиса не стала упираться. Наоборот, уцепилась за воротник моего комбинезона, прижалась и, уткнувшись носом в шею, затихла.
— Все закончилось, — мягко проговорил я. — Их больше нет. И «Тортуги» больше не будет.
— А что будет? — буркнула она.
— Я же обещал вернуть тебя домой, — хмыкнул тихо и пожал плечами. — Так что скоро будешь на Земле. Эта штука летает очень быстро, хотя и не способна мгновенно перемещаться, поэтому придется некоторое время подождать. Забавно, она может менять направление движения, не выходя из гиперпространства…
— Что, вот прямо так и отпустишь? Несмотря на заплаченную за меня сумму? — Алиса чуть отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза. Правда, взгляд ее был не веселым и не предвкушающим.
Я провел кончиками пальцев по теплой девичьей щеке — и судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от тоскливого, горько-соленого, как морская вода, привкуса в горле, таким был вкус у ее эмоций.
— Ну, думаю, долг ты мне вернула с лихвой. Я плохо помню подробности, но знаю, что без тебя не выжил бы. — Умолк, пристально разглядывая запрокинутое лицо девушки, глубокие, теплые карие глаза, которые спасли от безумия и которые, наверное, я буду помнить те немногие дни, которые мне остались. Пробормотал рассеянно: — А впрочем, еще одна, последняя, мелочь…
Осторожно, едва касаясь, погладил подушечкой большого пальца чуть приоткрытые губы. И добавил:
— Прости.
— За что? — выдохнула она почти беззвучно.
— Вот за это, — ответил — и поцеловал.
Я же преступник и сволочь, имею право на хотя бы одну — последнюю — гнусность? Поэтому целовал долго, вдумчиво, вспоминая, каково это вообще — целовать живые, теплые женские губы, восхитительно неумелые, но столь искренне и щедро отвечающие на прикосновение. Самозабвенно и жадно пил чужие чувства — нежность, робкую и неуверенную страсть, первую настоящую влюбленность. Чувствовал себя законченной мразью, но мразью счастливой и потому даже не пытался остановиться.
Не отступлюсь, не передумаю, не предам. Скоро все закончится, совсем все, так пусть перед этим будет что-то приятное. Наверное, я заслужил. А если нет… да плевать, я же пират!
ГЛАВА 11,
в которой Алиса возвращается домой, а Клякса отправляется в последний путь
— …А ты что сделал из любви к девушке?
— Я отказался от нее.
Евгений Шварц. Обыкновенное чудо
Глеб Жаров (Клякса)
От разговора с Алисой я сбежал, трусливо и подло.
После того как все же совершил титаническое усилие и заставил себя прервать поцелуй, не заходя дальше, мы еще некоторое время, обнявшись, сидели молча. Девушка прятала пылающее от смущения лицо у меня на груди, и было хорошо просто сидеть и ни о чем не думать, чувствовать себя… гораздо, гораздо моложе своих лет — горячим юношей, который может влюбиться, может мечтать о долгой и счастливой жизни и строить грандиозные планы.
А потом Алиса начала задавать неудобные вопросы, и я сбежал, сославшись на то, что нужно сделать кое-что важное, и пообещав «поговорить потом». Врал. Знал, что этого «потом» уже не будет, но сил и желания объясняться с девушкой не осталось. Ей и в глаза было тяжело смотреть, не то что…
Впрочем, дело у меня действительно было, так что хотя бы в этом я не солгал. Зато имелся один важный и нужный разговор.
Присутствие экипажа «Ветреницы» и еще нескольких человек, обитавших здесь, я ощущал явственно, при желании мог взглянуть на любого из них и даже повлиять — в пределах возможностей станции. Последнего делать пока не собирался, а вот глянуть, чем занят Югер, и оценить возможность беседы — другое дело.
— Здравствуй. Прости, что без предупреждения. Мы можем поговорить? — обратился к верийцу, открыв дверь в его каюту.
