Не бывает их, конечно. Просто он не пират…
А еще я в этот момент обратила внимание, что у него прибавилось морщин. Вот этой вертикальной полоски между бровями не было, и носогубные складки выделялись резче, и мимические морщины стали заметно глубже. Сначала растерялась, ведь не так долго мы не виделись, а потом вдруг осознала оброненное им «несколько дней как помиловали» и похолодела.
Похоже, моему измененному эти два месяца дались куда тяжелее…
А потом он все же решил исправиться и поцеловал — коротко, жадно, обхватив одной ладонью мой затылок, и все прочие мысли в мгновение сделались малозначительными и пустыми. Да плевать, что было раньше. Главное, сейчас — вот он, рядом…
— Вин! — с нервным смешком выдохнул Глеб мне в губы, прижался лбом ко лбу и прикрыл глаза.
— Что? — шепотом спросила я.
— Я даже не знаю, что больше, — тихо засмеялся измененный. — Во-первых, я сейчас понимаю, что не судьба мне хоть немного побыть приличным человеком, потому что идея культурного ухаживания не выдерживает столкновения с практикой. Мне просто не хватит на это терпения.
— А во-вторых? — уточнила я, потому что он умолк.
— А во-вторых, мысли эти имеют вполне определенное материальное проявление.
— Чего? — растерялась я.
— Штаны у этой формы слишком узкие, так что даже видимость приличного человека сохранить не получится, — вновь засмеялся он. Я пару раз непонимающе хлопнула ресницами, а потом почувствовала, как смущение жаром плеснуло к щекам.
— Извращенец, — пробурчала, чтобы хоть что-то сказать, и спрятала пылающее лицо у него на груди.
Вот как у него столь легко получается вгонять меня в краску? И вроде раньше никогда особенной стеснительностью не отличалась!
— Не скажи, — весело возразил Глеб, мягко поглаживая мой затылок кончиками пальцев. — Самая что ни на есть естественная и нормальная реакция. Тем более что я так долго все это представлял себе в красках, что сейчас уже, кажется, рефлекс выработался…
— Что представлял?
— Что сделаю с тобой при встрече. Должен же я был чем-то скрасить ожидание смертного приговора.
Я прерывисто вздохнула, вновь, до судорог в пальцах, впилась в форму измененного.
— Ну вот, я опять тебя расстроил. Прости. Я конечно же не стану на тебя давить и дам время подумать, привыкнуть, морально подготовиться и все такое. Может быть, даже уйду, если прогонишь. Во всяком случае, попытаюсь это сделать. Но вот именно сейчас надо некоторое время постоять и подумать о чем-то отвлеченном. И пока не целовать тебя в общественных местах. Хорошо, что у тебя юбка широкая…
— Дурак, — не выдержала я и тихонько засмеялась. По-моему, впервые за эту весну. А потом заметила: — Ты сейчас здорово не похож на себя на «Ветренице». Причем… не знаю. Как будто легче, живее. Несмотря на…
— Наверное, — легко согласился он. — Там приходилось работать над собой, сдерживаться, а это трудно: я все-таки силовик, не агент разведки. За годы привык, оброс шкурой, научился контролировать эмоции. Да и поводов для них особых не было. До твоего появления. А с тобой все приобретенные привычки рисковали полететь в черную дыру, несмотря на мое старание. Ну и да, я сейчас слишком много болтаю, но это пройдет. Просто в одиночке с этим было как-то… Тьфу, опять я не о том. Я скучал. Вин… Нет, не так. С ума сходил от желания увидеть тебя. Особенно в последние несколько дней, пока выяснял, где ты, как ты и с кем. Одновременно мечтал, чтобы ты помнила, ждала этой встречи хотя бы вполовину так сильно, как я, — и желал, чтобы забыла все как страшный сон, не мучилась и не терзалась, нашла бы себе… кого-нибудь и была счастлива. А случались моменты, когда мне совершенно отказывало человеколюбие, и я понимал, что убью его, если ты действительно кого-то себе нашла.
— В твоем исполнении эта шутка звучит не очень смешно, — попеняла я, с укором заглядывая ему в глаза.
— А кто тебе сказал, что это шутка? Впрочем, я и сам точно не знаю, — хмыкнул он. Обнял ладонью мое лицо, погладил пальцами щеку, горящие после поцелуя губы… — Хорошо, что не нужно проверять. Вин! Нет, это никуда не годится! — выругался он, отдернул руку и сжал в кулак.
— Что, не проходит? — захихикала я уже издевательски.
— Дразнишься? — Тонкие губы измененного раздвинулись в предвкушающей и, как показалось, одобрительной улыбке, ладонь мягко погладила шею, переместилась на затылок. — Вин! Ну не говори потом, что не предупреждал, — сказал он, легко подхватив за талию, поднял, закинул меня на плечо, бесцеремонно и даже с явным удовольствием придерживая за ягодицы, и не спеша двинулся по узкой боковой тропинке, уходящей под шатер деревьев.
— Ай! — взвизгнула я и зашипела, пытаясь вывернуться: — Глеб, пусти! Ну люди же смотрят! Нас сейчас за нарушение общественного порядка…
— А я просто напоминаю, что по законам свободного космоса ты — моя добыча. И весьма ценное имущество, — добавил он, погладив то место, за которое придерживал.
— Кто-то обещал дать мне возможность привыкнуть и морально подготовиться! — возмутилась я.
— Я передумал, — безмятежно отозвался мужчина. — А как твой полновластный хозяин, я сейчас имею законное право…
— Эй, урод, девушку поставил на место. Быстро! — грохнул неподалеку угрюмый бас.
Я замерла, осознав глубину собственного провала и масштабы забывчивости, а Глеб… Глеб отреагировал так, как привык. Одним плавным стремительным движением он стряхнул меня с плеча, поставил на ноги и развернулся, загораживая от предполагаемой опасности.
— Для начала потрудитесь по форме обратиться к старшему по званию. Или ползункам общевойсковой устав не писан?
— Слушай, попрыгунчик, ты у меня сейчас летуном станешь…
— Стойте! — отмерла наконец я. Высунуться вперед Глеб мне, правда, не дал, явно рефлекторно преградил путь рукой, но я вполне удовлетворилась тем, что вцепилась в его локоть. — Дим, все в порядке, меня никто не пытается обидеть или украсть…
— А вот с последним я бы поспорил, — хмыкнул Клякса, за что получил от меня очередной тычок под ребра. Бесполезный, конечно, но я хотя бы попыталась!
— Не задирайся! Это мой брат, Дима. А это Глеб, мой… — проговорила я и запнулась. До уточнения ответа на этот вопрос мы пока дойти не успели, не называть же его хозяином, правда!
— Муж. Будущий, — невозмутимо ответил измененный.
Подозреваю, выражения наших с Димкой лиц стали в этот момент одинаково ошарашенными.
— Я что-то не припомню, когда успела на это согласиться!
— Ты не просто согласилась, ты сама об этом заговорила, — через плечо глянул на меня Глеб. Физиономия его была предельно серьезной, но в глазах плясали искорки веселья. — Мол, ладно — спать вместе, но…
— Ты что, все помнишь?! — возмущенно ахнула я, сообразив, когда могла такое сказать, и стукнула его кулаком в плечо, судорожно пытаясь припомнить, что еще я успела наговорить во время тех приключений.
