– Видела тут вчера одного парня с раскопок, хотя сегодня что-то не показывается. – Она вытащила из сумочки сигарету. – Наверное, пересел на пароход. Его зовут Макс. Вы с ним увидитесь на месте.
Агата кивнула. Признаться, что они знакомы? Взвесив обстоятельства, она благоразумно решила оставить эту информацию при себе.
– Такой, знаете, типаж сильного молчуна. – Кэтрин, вставила сигарету в мундштук. – А когда впервые приехал в Месопотамию, был робким мышонком: только что из Оксфорда, совсем зеленый.
– А сколько ему лет?
Кэтрин зажала губами мундштук.
– Двадцать пять, – промямлила она и достала зажигалку, инкрустированную перламутром; через столик поплыла струйка дыма. – Хотя выглядит старше. Ему пришлось пережить нелегкие времена. У него был близкий друг в Оксфорде, Эзми Говард – сын лорда Говарда. На последнем году обучения тот заболел. Диагноз оказался фатальным: лимфома Ходжкина
[23]. Макс был с ним до конца.
– Какой ужас! – воскликнула Агата и чуть поморщилась: вышло донельзя банально.
– Да, на Макса это произвело сильное впечатление. Он не сразу раскрылся, но однажды ночью рассказал мне все.
Кэтрин затянулась и выпустила дым в сторону. Женщина за столиком через проход бросила на нее злобный взгляд, но Кэтрин лишь хладнокровно ей улыбнулась.
– Макс обещал другу на смертном одре, что примет католицизм. Видимо, Эзми был очень религиозен, и его мужество сильно повлияло на Макса. На раскопках он каждое воскресенье ездит на мессу – двадцать миль по пустыне на осле.
Это описание никак не вязалось с живым, остроумным человеком, который угощал ее мороженым в Венеции. Наверное, горе научило Макса быть осторожным, не выдавать себя…
– Леонард не разрешает ему брать машину – не любит католиков, – продолжала Кэтрин. – Отец Лена был англиканским пастором, он и сам собирался пойти по его стопам. Помешан на Ветхом Завете: на каждой найденной плите выискивает имена из Книги Бытия. Убежден, что на месте Ура произошел Всемирный потоп.
Агата читала об этой теории в газете. Судя по выражению лица Кэтрин, та не разделяла мнения будущего супруга. В статье напечатали фотографию Леонарда Вулли: суровый мужчина смотрел из-под густых, нависших бровей жестким, непримиримым взглядом, в глазах – фанатичное рвение. Волосы на макушке поредели, у висков серебрилась седина. Пожалуй, на добрых десять лет старше Кэтрин. Странная пара… Видимо, общая страсть к археологии преодолела барьер возраста и внешности. А может, просто неудачная фотография, и в жизни Леонард Вулли не такой уж монстр…
– Ваш заказ, мадам.
Официант поставил перед ней маленькое произведение искусства: розовый мусс в форме морской звезды, а вокруг – анемоны, вырезанные из редиса и моркови. Рот непроизвольно наполнился слюной.
– Вам понравится Макс. – Кэтрин смяла сигарету в пепельнице. – Он просто душка.
* * *
После ужина перешли в салон. Кэтрин заказала два коктейля «Белый русский»
[24].
– Я не буду, спасибо. Мне стакан воды, пожалуйста, – попросила Агата.
– Голова болит?
– Нет, дело не в этом – плохо переношу алкоголь.
– Бедняжка! – передернула плечами Кэтрин, отчего бисер на шифоновом платье заплясал в такт дождевым каплям. – Ну а я собираюсь пуститься во все тяжкие. На раскопках спиртное не достать, да и Леонард – убежденный трезвенник.
В дальнем конце вагона пианист ударил по клавишам: Гершвин, «Рапсодия в блюзовых тонах». Агата вздохнула. В салоне было накурено: кроме Кэтрин, еще несколько мужчин курили сигары. Ей ужасно хотелось открыть окно; к несчастью, гроза не унималась.
Официант принес коктейль. Следом за ним к их столику подошел мужчина и попросил разрешения присоединиться. Высокий, печального вида француз представился инженером, рассказал, что едет в Сирию.
Агата сразу поняла, что Жан-Клод – так он велел себя называть – очарован ее соседкой. Она не слишком хорошо владела французским, да и английский собеседника изрядно хромал. Агата могла бы легко вступить в разговор, однако с самого начала чувствовала себя третьей лишней.
Было интересно наблюдать за Кэтрин: она походила на хищную птицу, парящую над кроликом. Не то чтобы флиртовала – нет, не столь прямолинейно; скорее смотрела из-под ресниц, чуть склонив голову набок и приоткрыв губы в полуулыбке, словно все, что он говорил, было умно и забавно. Инженер рассказывал о строительстве дамбы – ничего интересного, сухие цифры и факты, однако Кэтрин слушала с большим вниманием.
Жан-Клод заказал еще коктейлей и впервые повернулся к Агате, вопросительно глядя на ее стакан воды. Та восприняла это как сигнал к отступлению.
– Я, пожалуй, лягу пораньше, вы не против? – обратилась она к Кэтрин.
– Да-да, конечно. – Кэтрин едва повернула голову в ее сторону, не сводя глаз с нового собеседника.
Интересно, что сказал бы Леонард Вулли, если бы увидел свою невесту, поглощающую коктейли в обществе незнакомца, размышляла Агата по пути в купе. Фотография в газете, а также обмолвки Кэтрин создавали впечатление человека сурового, принципиального, ставящего работу превыше всего. Трудно представить, чтобы он вдруг решил развлечься. Может, этот вечер – последняя попытка Кэтрин оторваться на свободе? И если она и вправду любительница флирта и вечеринок, то зачем же, ради всего святого, выходить за Вулли?
Глава 9
Любимец – Стамбул
Агата не слышала, как вернулась Кэтрин. В беспокойные минуты предсонного полузабытья она думала о Нэнси. Со вчерашней ночи прошла, казалось, целая вечность. Распахнутая дверь, порыв ветра, земля, летящая навстречу… Оставалось надеяться, что Нэнси крепко спит, а не переживает ночные события и не планирует «повторить на бис».
К тому времени как Агата заснула, гроза понемногу утихла, однако посреди ночи она вдруг проснулась словно от толчка. Поморгала, привыкая к темноте, и тут только до нее дошло, в чем дело: вокруг царила необычная тишина – поезд стоял.
Агата спустилась вниз, чтобы выглянуть из окна; лестница скрипнула под ее тяжестью.
– Который час? – пробормотала Кэтрин. От нее исходили густые водочные пары. Интересно, сколько «Белых русских» она прикончила после ухода Агаты?
– Не знаю.
Приподняв уголок жалюзи, Агата непроизвольно охнула. Тучи рассеялись, на ясном небе светила огромная полная луна, а внизу поблескивала вода – по самые колеса.
Агата опустила оконную раму на пару дюймов. От ледяного воздуха, пахнущего хвоей, защипало кожу.
– Бррр! Холодно! – проворчала Кэтрин.
Снаружи послышался чей-то окрик; смутные фигуры бродили по колено в воде.
