А с чего ты вообще о нем думаешь?
На этот раз голос принадлежал не Эркюлю Пуаро, а матери – у той всегда срабатывал врожденный инстинкт, когда дело касалось мужчин. Ей не нравился Арчи, хоть она и старалась это скрыть. Агата до сих пор помнила ее замечания после первого визита Арчи: «Он не слишком внимателен…», «По-моему, он довольно жестокий человек…» Как же она была права!..
Усилием воли Агата выбросила бывшего мужа из головы, достала из сумки блокнот и принялась записывать дорожные впечатления: как меняется цвет воды на рассвете, как цепляются за берега молочные завитки легкого тумана, как группа женщин идет через пальмовую рощу с корзинами белья на голове…
Оторвавшись от блокнота, она вдруг осознала, что ничего этого не увидела бы, оставшись замужем. Арчи заявлял, что налетался во время войны и путешествовать уже неинтересно: куда приятнее в Лондоне или в Саннингдейле. Идея вылазки в древние руины Месопотамии его бы нисколько не вдохновила: всю дорогу думал бы о гольфе.
Что ж, размышляла Агата, убирая блокнот, пожалуй, в одиночестве есть свои плюсы…
* * *
Первые лучи солнца проникли сквозь занавески. Нэнси разбудил резкий толчок под ребрами. Надо сказать, она уже привыкла к гимнастическим упражнениям малыша, но такое обычно происходило после еды, а не во сне.
Нэнси осторожно поднялась, натянула халат, который смастерила из остатков шелка, купленного в Дамаске: простенький фасон типа кимоно, мешковатый, чтобы скрыть живот. Кроме того, она сшила три платья в арабском стиле, тоже просторные.
Если Агата и удивлялась смене гардероба, то вслух никак не комментировала. Она и сама пристрастилась к длинным широким одеждам, да еще и голову покрывала, когда выходила за продуктами или на экскурсию. Нэнси подозревала, что отчасти это вызвано нежеланием быть узнанной. Если устроители коктейльной вечеринки прознают о том, что в город прибыла известная английская писательница, приглашения так и посыплются. Агата специально выбрала дом подальше от цветущей Альвии, где проживала большая часть ее бывших соотечественников. Они жили в самом сердце города, чуть в стороне от улицы Аль-Рашид, прямо на берегу Тигра, где так удобно наблюдать за приливом и отливом. По вечерам обе женщины сидели на веранде в уютном молчании, читали или шили, поднимая голову на плеск проходящей лодки или махая детям, резвящимся на противоположном берегу.
При виде малышей Нэнси охватывала тревога. Временами она почти забывала о том, что ее ждет, словно прячась в непроницаемом пузыре, но крики и смех резко возвращали ее в реальность. Агата уезжала домой за неделю до Рождества. А что же будет с ней? Нэнси безуспешно пыталась устроиться секретарем в городе, однако единственную вакансию машинистки без знания арабского предлагали только в британском консульстве, где ее, похоже, внесли в «черный список». Ощущение паники, дремавшее в глубине души, грозило вот-вот накрыть с головой.
Дрожащими руками Нэнси раздвинула занавески и выглянула наружу. Над водой тонким одеялом стелилась дымка. На противоположном берегу торчали мачты, словно иголки в белой бархатной подушечке. Вспомнилась Делия – наверняка у той был похожий вид из окна. Догадывалась ли кузина, что больше никогда не увидит Англию?..
Мысль о Делии причиняла боль. Нэнси много раз навещала ее могилу, разговаривала с ней, как будто та стояла неподалеку. На кладбище было тихо, цвели миндальные деревья, но успокоение не приходило.
Нэнси заставила себя приготовить завтрак – все лучше, чем погружаться в болото страха и напряжения. Агата наняла кухарку, чтобы та готовила им ужин, однако в остальное время они были предоставлены сами себе. До приезда в Багдад Нэнси ни разу в жизни не стояла у плиты, даже яйца не варила. За неделю Агата научила ее многому. Сегодня она сделает омлет с сыром. А потом, если проголодается, поест хлеба с джемом. Похоже, ребенок родится здоровяком.
После завтрака Нэнси устроилась в комнате, назначенной рабочим кабинетом, и занялась перепечатыванием заметок из блокнота. Ее совершенно захватило описание храма езидов и то, что Агата наметила Павлиньего Ангела как отправной момент для своего романа. В верхней части страницы значилось слово «Люцифер», а под ним набросок сюжета: в спальню к молодой англичанке врывается умирающий и произносит тайный код… Нэнси улыбнулась, перепечатывая этот текст: интересно, будет ли героиня похожа на нее?
В час дня она подогрела рагу из фарша, помидоров и гороха, оставшихся с ужина, и пообедала на веранде, а затем вернулась к машинке. Предстояло напечатать письмо ему, чтобы он подумал, будто у нее есть постоянная работа в конторе.
«Любимый!
Спасибо за письмо и за чудесную брошь. Боюсь, я устроила сцену прямо на почте: открыла посылку и разрыдалась у всех на глазах. Жаль, что я не могу ничего послать в ответ. Я часто вижу милые вещички, которые тебе понравились бы, но не хочу создавать проблемы.
Как видишь, мне удалось найти работу машинистки. Пока это временно, хотя я надеюсь, что к концу года получу постоянное место.
Ужасно по тебе соскучилась. Конечно, я понимаю, как тяжело тебе приходится дома. Ты говоришь, что брак умер, и все же меня не покидают мысли о твоей жене, о том, каково ей будет одной… В то же время я не могу перестать любить тебя. Знаю, я ужасная эгоистка…»
Краем глаза Нэнси уловила какое-то движение у окна. Обернувшись, она застыла от ужаса – змея! Цвета песка, с изумрудными глазами и парой чешуйчатых шипов на голове. В отеле ее предупреждали о таких – рогатая гадюка, страшно ядовитая, толщиной с руку, скользила по полу в ее сторону.
Каким-то чудом ей удалось вскочить и уронить стул набок, что заставило змею отпрянуть. Захлопнув за собой дверь, Нэнси выбежала в холл, а оттуда на веранду, где едва не столкнулась с Агатой, вернувшейся с экскурсии.
– Господи, да вы бледная, как смерть! Что случилось?
Нэнси рассказала о змее. Агата тут же призвала на помощь лодочника, причалившего у лестницы. Тот преспокойно достал ружье и вошел в дом. Через минуту раздался выстрел, и вскоре старик вышел к ним со змеей, обернутой вокруг шеи наподобие шарфа.
– Какая огромная! – Агата перевела дух. – Вам повезло! Пожалуй, нам обеим не помешает чашечка хорошего чая. Поставьте чайник, а я пока заплачу лодочнику щедрые чаевые.
И только наливая кипяток в заварной чайник, Нэнси поняла, что натворила. Деньги в кабинете – Агата держала их в запертом ящике стола, письмо в машинке. Если она его увидит…
Нэнси выбежала из кухни в холл. Поздно – из открытой двери кабинета послышался скрип вытаскиваемой из зажимов бумаги.
Глава 17
Вне себя от злости, Агата молча прошла мимо нее и спустилась к воде, чтобы заплатить лодочнику. Когда она вернулась, Нэнси мерила шагами веранду, бледная как смерть.
– Я… я сейчас все объясню… – пролепетала она. – Я понимаю, как это выглядит…
– А что тут объяснять? Вы держали меня за идиотку! – Агата опустилась в плетеное кресло, провожая взглядом лодку. – Я вас приютила, кормила, из кожи вон лезла, чтобы помочь, и что в награду – сплошная ложь! В довершение всего вы писали любовные письма женатому человеку на моей же машинке!
