Глава 25
Когда Леонард пришел, Кэтрин не спала, но притворилась спящей. Целую вечность она лежала в темноте и репетировала, однако, услышав щелчок замка, вдруг поняла, что не сможет.
Полтора месяца она выдумывала бесконечные предлоги. В первую брачную ночь – единственную, когда они остались в доме одни – притворилась, будто у нее месячные. На самом деле у нее никогда не было месячных – о них Кэтрин знала лишь понаслышке. Через неделю придумала кишечное расстройство. Потом использовала присутствие остальных в качестве помехи – дескать, слишком много народа, это ее выбивает из колеи.
Через месяц он стал наблюдать за тем, как она принимает ванну. Теперь это превратилось в совместный ежевечерний ритуал. Она стучалась в дверь комнаты древностей и сообщала, что идет спать – это был условный сигнал. Раздеваясь, она слышала скрип деревянного табурета, который он каждый вечер приносил под окно.
Два дня назад он постучался в дверь ее спальни. Пришлось использовать в качестве предлога Бертрама: якобы сегодня годовщина его смерти. Очередная ложь: Бертрам погиб весной – но ведь Леонард этого не знал. Ах, сколького он не знал! Но сейчас он здесь, в ее спальне, и ему некуда идти.
Кэтрин крепко зажмурилась. Вот зашуршала одежда, скрипнул стул… Прогнулась кровать под тяжестью тела… Рука осторожно коснулась ее плеча…
– Кэтрин, ты спишь?
Она замерла, даже дыхание затаила, чтобы не выдать себя. В голове звучал голос Агаты: давай! Вот он, твой шанс! Нельзя так продолжать…
Нельзя… Однако при мысли о том, чтобы произнести обличительные слова, ее затошнило от страха.
Через пару минут он подвинулся на свой край кровати – похоже, сдался. Кэтрин лежала не шевелясь до тех пор, пока не услышала ровное дыхание.
Ну а завтра? А на следующий день?..
Снова голос Агаты.
Надо все рассказать. Надо… Только не так. Не в спальне, причине всех бед. И не лицом к лицу – она не вынесет ответной реакции: ярость, жалость, недоверие – и все это выльется во взгляд, полный презрения. Именно такой взгляд она видела в зеркале в тот день, когда ее осматривал доктор.
Я напишу ему письмо.
Решение пришло неожиданно. Куда лучше прочесть, чем услышать. Она оставит письмо, а сама уедет подальше, чтобы дать ему время успокоиться. Завтра последний день пребывания Агаты и Нэнси – хороший предлог. Они устроят пикник у реки – втроем, без мужчин.
Кэтрин протяжно вздохнула и осторожно потянулась, расслабляя мышцы. Надо переключиться на обыденные вещи: что взять с собой из еды, захочет ли Нэнси купаться, как вернуться вовремя, чтобы успеть забрать остальных с раскопок. Она мысленно подготовила список для пикника, надеясь, что к концу ее сморит сон. Когда это не сработало, стала перебирать всю провизию, которая хранилась в кладовой, – что угодно, лишь бы прогнать тяжелые мысли.
* * *
На противоположном конце двора, в пристройке, Нэнси тоже не спала. Повернувшись набок, она почувствовала резкую боль в животе.
С чего бы, думала она, потирая тугую округлость сквозь ткань ночной сорочки. Может, съела что-нибудь не то? На празднике подавали ягнятину, жаренную на открытом огне. А вдруг на нее садились мухи? Или не прожарили как следует?
Она перевернулась на спину, и боль утихла, однако сон ушел окончательно. Интересно, который час? Небо, усыпанное звездами, не подавало признаков рассвета. Она закрыла глаза, уже зная, что увидит.
Его лицо.
По ночам, в одиночестве, ей особенно его не хватало. В голове роились привычные вопросы. Где он сейчас? Что делает? С кем?
Приедет ли?..
Этот вопрос всегда был с ней – тревожный шепот, временами становившийся все громче, заглушающий остальные мысли. А вдруг по возвращении в Багдад ее ждет письмо? В последнем он ничего не писал о том, как обстоят дела с женой, – возможно, решил подождать до Рождества. Нужно ведь помнить и о его дочери: было бы жестоко портить ребенку праздник!
А если малыш родится раньше, чем он приедет? Нэнси сочиняла это письмо бесчисленное множество раз. Конечно, нельзя опускаться до эмоционального шантажа, но с тех самых пор, как она почувствовала трепыхание в животе, тяга открыться была непреодолимой.
Как-то он отреагирует? Сядет в первый же поезд? Увезет ее с ребенком в Лондон? А где они будут жить? Он не слишком-то богат, к тому же придется содержать еще и бывшую жену с дочерью. А у нее вообще ничего нет, кроме денег, что оставила Делия, – и тех в Лондоне надолго не хватит. Он сказал, что не смог бы жить в Багдаде…
В животе неприятно шевельнулась зарождающаяся паника. А вдруг не приедет? Как она будет жить с ребенком? Кто ей поможет, когда Агата вернется домой?
В голове роились тысячи вопросов. Надо успокоиться и заснуть – ради себя и ради ребенка. Чтобы отвлечься, Нэнси решила придумать малышу имя. Интересно, кто у нее будет – сын или дочь? В каком-то журнале писали, что некоторые женщины заранее чувствуют пол ребенка, но это явно не про нее. Она попыталась придумать имя, подходящее и мальчику, и девочке.
Алекс… Фрэнсис… Хилари… Ким…
* * *
Кэтрин написала письмо до завтрака, пока Леонард возился в комнате древностей. Это было самое трудное письмо в жизни: она открывала душу человеку, от которого зависит ее будущее.
Закончив писать, Кэтрин задумалась. Под дверь спальни не просунешь – там Хью Кэррингтон. На видном месте не оставишь – кто-нибудь найдет и прочтет. Придется ждать, когда гость уедет.
Чтобы скоротать время, она занялась приготовлениями к пикнику: давала Ибрагиму указания насчет еды, укладывала одеяла, подушки и полотенца. Не забыла и фотоаппарат: всю неделю собиралась пофотографировать, да руки не доходили. Было бы неплохо повесить в гостиной совместную фотографию с Агатой – подходящая зацепка для светской беседы с будущими визитерами.
Если я здесь останусь…
А вдруг Леонард вышвырнет ее, как только прочтет? Она вернется с пикника, а чемоданы уже собраны?
Неожиданный стук в дверь прервал мрачные мысли: на пороге стоял Макс.
– Он хочет посмотреть на раскопки. Решил вас предупредить…
– Женщин он явно недолюбливает, – вздохнула Кэтрин. – Вчера вел себя довольно грубо, удивлялся моему присутствию на раскопках: дескать, не думал, что такой серьезный человек, как Леонард, будет отвлекаться на жену. – Она возмущенно закатила глаза. – Какая наглость!
Макс покачал головой.
– Да, он старомоден.
– Не волнуйся, я планирую держаться от него подальше – мы с Агатой и Нэнси собираемся на пикник. Подвезешь нас до реки, ладно? А после обеда заберешь.
– Разумно ли это – оставлять вас одних? – нахмурился Макс.
– Всего на пару часов – и я возьму ружье. Вряд ли бандиты заинтересуются нами без машины.
