Нэнси издала протяжный стон и впилась ногтями в руку Агаты.
– П-простите…
– Ничего страшного, – отозвалась Агата, массируя ей поясницу. – Так, нужно устроить вас поудобнее. Ложитесь на спину, подушку под голову… а эти положим под колени. В корзинке осталась вода?
Кэтрин растерянно моргнула, словно уже успела отключиться от происходящего.
Очередной вопль сотряс воздух.
– Ей сейчас будет очень жарко, надо много пить, – пояснила Агата как можно более спокойным тоном. Она глянула на часы, чтобы засечь продолжительность схваток. Впрочем, она и так понимала, что все идет слишком быстро. Рождение Розалинды тянулось бесконечно, но ей приходилось слышать о женщинах, которые рожали буквально на полу в ванной.
Кэтрин метнулась за корзинкой, достала жестяную кружку и налила воды.
– У вас есть еще одно полотенце? – спросила Агата, забирая кружку. – Нам понадобится сухое.
– Да, есть одно у меня в сумке.
Агата приподняла голову Нэнси и помогла ей напиться. Кэтрин встревоженно наблюдала за ними.
– Что, уже?.. – Она довершила вопрос испуганным взглядом.
Агата кивнула.
– Нам понадобится сухая теплая ткань, чтобы завернуть ребенка.
Нагнувшись к Нэнси, она мягко произнесла:
– Я знаю, что это нарушение приличий, но мне нужно заглянуть туда. Похоже, малышу не терпится…
Нэнси в ужасе открыла рот.
– Я н-не могу… Я не…. – Ее лицо исказилось от боли.
– Все будет хорошо, – приговаривала Агата не столько для Нэнси, сколько для себя.
– Н-но… я… – Нэнси стиснула челюсти.
– Женщины созданы для того, чтобы рожать детей…
Тут Агата спохватилась – какая бестактность перед Кэтрин! Она бросила на нее виноватый взгляд, однако та еле заметно качнула головой: мол, не имеет значения.
– Помните, я это уже делала.
Про себя Агата вознесла горячую молитву: только бы Нэнси не догадалась, что ее опыт ограничивался ролью роженицы, а вовсе не акушерки. Надо держать себя в руках, заставить ее поверить, что все под контролем. Сейчас жизнь Нэнси и ребенка зависит от точного выполнения указаний – до тех пор, пока не приедет Макс.
– Чувствуете потуги?
Нэнси кивнула, зажмурившись от боли.
– Постарайтесь не тужиться, пока ребенок не готов. Дышите: три быстрых вдоха, один долгий выдох… И так каждый раз, когда почувствуете боль.
Агата перевела взгляд на Кэтрин.
– Попробуйте обхватить ее сзади: нужно чуть приподнять и держать за плечи.
Кэтрин уселась на одеяло позади роженицы и подняла ее в полусидячее положение.
– Вот, так уже лучше… Ой, я вижу головку!
Агата сглотнула, напуганная происходящим. Крохотная новая жизнь вот-вот появится в этот мир – и некому помочь, кроме нее. В голове зазвучал голос старшей медсестры из госпиталя в Торки: ну же, сестра Миллер, соберитесь!
Если б только она обращала больше внимания на то, что делала акушерка! Надо ли тужиться, когда головка едва показалась? Агата почти ничего не помнила сквозь туман боли, окутавший ее августовским днем девять лет назад. Надо вспомнить!
– Нэнси, все идет отлично… – подбадривала ее Агата срывающимся голосом. – Еще чуть-чуть осталось. По моей команде вы должны тужиться изо всех сил.
Господи, прошу тебя, пусть все будет хорошо!
Нэнси издала душераздирающий вопль, к лицу прилила кровь. Кэтрин промокнула ей лоб рукавом блузки.
– Давайте, тужьтесь! Еще! – кричала Агата.
Крошечное существо выскочило на свет с потрясающей скоростью – Агата едва успела поймать его в полотенце. Как зачарованная она уставилась на маленькое чудо. Мальчик… Почти такой же крупный, как Розалинда при рождении.
Но почему он не двигается? И кожа странного оттенка – голубовато-серая.
– Что там?.. – выдохнула Нэнси, в изнеможении падая Кэтрин на колени.
Агата вытерла крошечное тело полотенцем. Окровавленная пуповина свисала из животика, обвития не было – так почему же он не дышит?
– Что такое?
Внезапно рядом оказалась Кэтрин. Положив ребенка на одеяло, она низко склонилась над его личиком и накрыла нос и рот своим ртом. Подняв голову на секунду, она вдохнула и снова припала к ребенку.
– Кэтрин, не надо! – Агата в ужасе схватила ее за руку, но та оттолкнула ее, словно одержимая.
О господи, она не выдержала и сошла с ума…
Неожиданно воздух пронзил резкий вопль. Кэтрин запрокинула голову, пытаясь отдышаться.
– Смотрите! – прошептала она. – Жив!
Глава 26
Нэнси устроили в постели, обложив подушками; ребенок покоился у нее на сгибе локтя. Хотя после испытания в пустыне Нэнси была очень слаба, она все же смогла накормить малыша. Его назвали Джеймсом Фредериком – в честь отцов Агаты и Кэтрин. Если бы родилась девочка, ее назвали бы в честь них самих – так заявила Нэнси.
– Спит? – шепотом спросила Кэтрин.
– Похоже…
– Положить его в кроватку, как вы думаете?
Кэтрин покосилась на самодельную колыбельку – ящик, вынутый из комода в ее спальне, застланный полотенцем и самым мягким кашемиром, вырезанным из ее шали.
– Давайте, – прошептала в ответ Агата. – Только бы не разбудить…
Кэтрин осторожно забрала спящего ребенка из рук матери, словно Джеймс был сокровищем из чистого золота, выкопанным в песках Ура. Агата поразилась тому, как быстро Кэтрин взяла ситуацию под контроль. Откуда она знала, что делать?
Устроив ребенка, женщины на цыпочках вышли из спальни. Решено было выпить по заслуженной чашечке кофе во дворе.
Агата поинтересовалась, где Кэтрин научилась приему искусственного дыхания.
– Так делают бедуинки, – ответила та. – Помню, во втором сезоне я видела, как одна рожала прямо в пустыне. Это была жена рабочего: она пришла рассказать ему о том, что его отец умирает, и вдруг у нее начались схватки. Она нисколько не волновалась, отказалась от помощи и сама у себя приняла роды. Когда она увидела, что ребенок не дышит, то накрыла его лицо ртом. Я решила, что она убита горем и целует его на прощанье, а оказалось, она просто отсасывала жидкость, которая забилась в нос и в рот.
– И как, сработало?
Кэтрин кивнула.
– Полчаса спустя мы отвезли их в деревню – на каждой выбоине ребенок орал во всю мочь легких.
– Ну слава богу, – улыбнулась Агата. – И теперь вы спасли Джеймсу жизнь.
– Я… – Кэтрин уставилась в чашку. – Я сомневалась, что получится. Он лежал там, на полотенце, такой синий, весь в крови… И я вроде знала, что надо делать – но не могла. Он выглядел так… – Она покачала головой. – Я понимаю, глупо… но он напомнил мне Бертрама. Я не видела тела после…
