— Вы должны написать жалобу эпарху! — убеждала аланка своего господина. — Это произвол — увозить беззащитных девушек, пусть не знатных, но честных, делать из них наложниц — при живой-то супруге! Существуют законы — и церковные, и гражданские. Наконец, может защитить император — как верховный судья в Романии!
Кратерос молчал, шевелил бровями и жевал нижнюю губу. Произнёс задумчиво:
— Если мне Цимисхий заплатит тысячу номисм, я закрою глаза на его поступок.
— Продадите дочь?! — вырвалось у женщины.
— Скажем так: сдам в аренду. — Он расхохотался. — Ах, Ирина, жизнь — такая штука, что её нельзя идеализировать. Мы не ангелы, а простые смертные. И, пока живём, не имеем права упускать хоть малейшей выгоды. Даже если Анастасо ему наскучит, то она вернётся ко мне не с пустыми руками. Заработает славный капитал. А с деньгами её возьмут замуж и недевственной.
Бывшая царица вздохнула:
— Дело, конечно, ваше. Просто мне казалось, что с её талантами, светлой головой можно добиться большего.
— Не исключено. Ей всего четырнадцать, а она уже — фаворитка стратопедарха. Будущее покажет, где она окажется к двадцати!
Иоанн заплатил требуемую сумму, и конфликт был исчерпан. Более того: армянин предложил ещё двести золотых — за приобретение прав на рабыню Ирину. И хотя семилетний Феофан со слезами на глазах умолял отца этого не делать, потому что гувернантка — как родная мать ему, корыстолюбивый кабатчик согласился и на вторую сделку. Сыну же сказал: «Замолчи, дурак! За такие деньги я тебе куплю грех других Ирин, образованнее и лучше!» — «Не хочу других! Возврати её!» — плакал мальчик, но его никто слушать не желал.
Переезд из «Серебряного коня» в дом Цимисхия состоялся под Рождество. За аланкой прислали крытую повозку — и весьма даже кстати: рыхлый снег, шедший в Константинополе тем утром, мог бы промочить всю её одежду до нитки. Небольшое имение военачальника находилось неподалёку от города, в живописной бухточке Мраморного моря, берега которой были сплошь усажены корабельными соснами. Двухэтажная каменная усадьба открывалась окнами на заросший пруд, грязновато-серый в такое время, а во внутреннем дворике не функционировал (также по причине зимы) маленький фонтан. Анастасо выбежала навстречу наставнице:
— Слава богу, ты здесь! Проходи смелее, чувствуй себя как дома! Я тебя поселю рядом со своей спальней. Ты замёрзла? Ничего, примешь ванну, шерстяное исподнее наденешь, выпьешь горячего вина и согреешься. Сядем у камина, поболтаем вволю... Все мои рабыни — глупые невежды, словом перекинуться не с кем. Ты — другое дело. Ты — почти что подруга, верно?
Юная наложница сделалась ещё женственней, как теперь бы сказали — сексапильней, тем, что именуют «роковая красавица»; дорогие наряды, украшения, яркая косметика шли ей необычайно. Чёрный мохнатый пёсик семенил за хозяйкой по комнатам и, облаяв Ирину, чуть не укусил её за ногу.
— Фу, Арапка, фу, — прогнала его танцовщица. — Он вообще незлой, но чужих боится. Ничего, привыкнет. Как тебе моё обиталище? Милая конурка? Не сравнить с папиной лачугой! И потом здесь бывают такие гости — государственные мужи, и военные, и учёные. Лучшие умы! Я практически принята в их круг. Неплохая награда за потерю чести? — И она смеялась, радостно откинувшись на спинку дивана.
Тем же вечером огорошила гувернантку главным своим секретом:
— Я беременна! Только — тс-с, никому ни слова. Даже Ио пока не знает. Это мой сюрприз ему к Рождеству. То-то будет рад! Ведь его супруга Мария — как и он, армянка, — не имеет детей. А бесплодие одного из супругов — веский аргумент для развода, церковь признает. Он тогда женится на мне. Мы с тобой и с ребёночком переедем в его особняк в Константинополе, важные знакомства завяжем и меня примут во дворце... А? Неплохо задумано?
От вина и тепла дочка Негулая несколько расслабилась и некстати брякнула:
— Ну, а я тогда получу от тебя свободу?
Фаворитка Цимисхия недовольно надула губки:
— Вот неблагодарная! Хочешь со мной расстаться, улизнуть в Хазарию, жить своими заботами? Хороша «подруга»! Нет, забудь о родине. Я тебе не дам вольную даже за груду золота. Будешь моей рабыней до скончания века. — И добавила очень резко: — И спаси тебя Бог заводить снова разговор о свободе. Больше не прощу. А в отместку могу продать — скажем, в дом терпимости. Раз и навсегда заруби себе это на носу!
У Ирины кожа сделалась гусиной: перед ней сидела не наивная девушка-подросток, легкомысленная, без царя в голове, но расчётливая, холодная и немилосердная тварь.
— Извини, — пробормотала аланка, — я сморозила глупость. Просто переезд и дурная погода мне навеяли странные фантазии. Ты — моя владычица. Я твоя всецело. Больше, чем Арапка...
Губы Анастасо из надутых растянулись в улыбку:
— Вот: другое дело. Ты же у меня умная, дважды повторять не приходится...
А невольница про себя подумала: план освобождения сводится отныне к единственному — побегу.
12
В середине мая 855 года у любовницы Иоанна появилась на свет семимесячная дочурка. Чуть не умерла, но её спасли, отпоили и выходили. При крещении дали имя матери — Анастасо. Возвратившийся в августе из похода в Малую Азию военачальник был действительно очень рад — напустил полный дом гостей, закатил разливанный пир и кричал, что уже имел разговор с Патриархом — тот согласен рассмотреть дело о разводе, не откладывая надолго, — может быть, уже осенью. Но судьба распорядилась иначе. Нет, с одной стороны, облегчила формальности — в октябре Мария неожиданно умерла, чем избавила церковь от нелёгкого для себя решения (православие расторгало брак очень неохотно — по любым мотивам, даже узаконенным). А с другой стороны, армянин должен был теперь носить траур и не мог жениться повторно сразу — это бы нарушило правила тогдашнего этикета и произвело бы недоумение в обществе. Словом, лишь весной 958 года состоялся переезд Анастасо-большой с Анастасо-маленькой и всей челядью, в том числе и с Ириной, в Константинополь. Свадьбу запланировали на конец мая. И опять судьба самым непредсказуемым образом перепутала карты будущих жениха и невесты: в дочь кабатчика Кратероса вдруг безумно и оголтело влюбился принц Роман — сын и единственный наследник императорского престола.
Молодой человек только что отпраздновал восемнадцатилетие. Худощавый и светловолосый, несколько изнеженный и меланхоличный, он крутил и вертел родителями — Константином Багрянородным и императрицей Еленой. Ведь помимо него в их семье были только девочки — пять сестёр. И Роман позволял себе разные капризы — зная наперёд, что никто ему возражать не станет. Обладая хорошей памятью, мальчик без напряжения занимался с учителями — математикой, географией и латынью, философией и Законом Божьим; знал античных авторов и неплохо пел; а военное дело, скачки и поединки занимали его не слишком. Был неразговорчив и скрытен, раздражался редко, но когда уж сердился, мог ударить слугу кулаком в лицо.
