И без подготовки вдруг рассказал поручику тайной экспедиции её Императорского Величества и про Евмения, и про дела купчины Провоторова, и про некоего Требня, бояться коего не надо, а токмо что уважать... И про неписаные сибирские обычаи рассказал. И тут же перешёл к обычаям совершенно иным, уральским обычаям, к обрядам других, не сибирских, а горных, уральских народов. И про необъятные клады тех неизвестных народов рассказал, и даже чертежи, как те клады найти, приложил.
От тех рассказов Александра Егорова, бывшего поручика фельдъегерской службы Тайного Приказа Её Императорского Величества.
Книга вторая
Воровское золото страны Сасш
Глава двадцать третья
Через Псков, Брест, Варшаву и Познань курьеры возили дипломатическую почту на Вену, Берлин, Париж и Лондон. На этот раз, в середине января, готовилась выйти из Петербурга на Берлин особая почта, денежная. Кроме писем и посылок разного свойства, в ней должны везти большие суммы пенсионных денег. Для оплаты разных услуг разных людей, сотворенных ими в прошедшем году. В том числе в той почте имелся особый пакет с повторным письмом императрицы Екатерины к немецкому кайзеру Вильгельму, а в том письме лежала и свёрнутая санкт-петербургская газета с опубликованной «дарственной македонца» и с грубой резолюцией императрицы.
В отдельном ларце, обшитом парусиной, лежал султанский изумруд, сорок лет назад похищенный у проезжего в Берлин турецкого посольства и негаданно преподнесённый нынешней императрице её фаворитом... Что же, в огромной России всякое случается, и тёмные тайны выныривают буквально и фигурально прямо возле трона... Тот изумруд императрица и решила подарить теперь своему агенту Кейзерлингу... Кто же помнит, что турки хотели тот дорогущий камень подарить отцу нынешнего немецкого кайзера? Никто. Время — лучший укрыватель и людей, и дел их...
* * *
Будучи до Нового года особым курьером, бывший сержант Малозёмов знал способы перевозки дипломатической вализы и денежных пакетов. Из Петербурга почту вывозили на трёх возках при десяти конных драгунах на каждый возок и так ехали до Варшавы. А после Варшавы возки шли без военной охраны, ибо всё пространство до Берлина считалось уже просвещённой Европой, где опаски от лихих людей быть не должно. Да и русских драгун с острыми палашами в Европе видеть не желали.
* * *
В канун выезда курьерской тройки, поздним вечером, Малозёмов подкараулил полковника Булыгина. Тот ехал домой согласно своему новому чину, на четвёрке лошадей. Но ради экономии кучерских денег сам правил из глубины оббитого мехом санного возка.
Малозёмов на повороте с Невской перспективы, когда возок полковника притормозил, ловко очутился на мягкой сидушке рядом с ним. Для убедительности он поигрывал кистенем. Полковник Булыгин начал резко тормозить.
— Только встанешь, свою голову сразу почуешь, как блин в красной клюкве, — обрадовал полковника бывший подчинённый. — Говори мигом, в каком из трёх возков завтра повезут кули с деньгами?
Полковник Булыгин перекрестился. Поддал лошадям ходу, подшлёпнув их вожжами. Даже радостно подшлёпнул. Это ж какая благость, что так быстро удалось избавиться Императорской тайной службе от такого тупого сержантишки!
Лошадей для перевозки дипломатической почты и прочего тайного имущества держали одинаковых по масти, коричневых, донских. Точно таких же лошадей, три сотни с гаком, держали на всех почтовых станциях от Петербурга, города Вены и до самого Берлина. Да сами возки тайной экспедиции имели полную одинаковость. А чтобы совсем была мочь ускользнуть от пограбёжников, на станциях ямщики менялись местами, да и менялась очерёдность хода возков. Иначе нельзя. Сколько ни вешай татей, сколько воровских голов ни руби, они будто грибы растут. И даже сбиваются в огромные стаи. Так что приходится против них направлять полные воинские команды.
— В среднем возке повезут, — откашлявшись, сообщил полковник Булыгин.
— Ну, спасибочки! — обрадовался Малозёмов. — А теперь бы мне тебя надо прирезать, а то ведь проговоришься, что со мной говорил...
Вор достал нож, переделанный из драгунского тесака.
— Это ты зря, Малозёмов!
Полковник Булыгин держал по два пистоля в потайных, боковых карманах обшивки возка. И всегда мог выстрелить.
— Почему это — зря? — обиделся Малозёмов. — Ты меня видел, значит — донесёшь.
— Да не к тому разговор! — раздосадовался полковник. — Найдут меня мёртвым, отложат почтовый прогон до той поры, пока нового начальника не назначат, да пока на него все приказы не переоформят. Неделя, даже больше на то дело уйдёт. А потом станется, что изменят маршрут прогона повозок. Дело государево, там не дураки сидят!
Разговаривая так, полковник Булыгин уже охватил левой рукой рукоять короткого пистоля, что бил прицельно только на пять шагов. А больше и не надо. И тут он вспомнил, что при нём в разных бумагах лежит прошение об отставке поручика Егорова! Вот он, развод неприятного и смутного дела!
— На-кось, правь пока лошадьми, — полковник перекинул вожжи Малозёмову, — а я тебе один документик из портфеля дам. Обрадуешься.
Булыгин пошарил в портфеле, достал егоровское отставное прошение, помеченное как раз сегодняшним числом, протянул Малозёмову.
— На что мне бумага! — проорал бывший сержант.
Булыгин отобрал вожжи, поприжал лошадей к спокойному ходу:
— А на то тебе эта бумага, что она от твоего супротивца, поручика Егорова писана. Прошение об отставке. Прошение то удовлетворено.
— Ну и что? Мне от того — какой профит?
— А такой тебе профит, что когда напакостишь где, бумагу эту как бы нечаянно выронишь. А подберёт ту бумагу старший конвойный Тайной экспедиции Савва Прокудин. Лучший друг твоего врага Сашки Егорова. Понял? Понял — кого тогда станут искать шешсковские ярыги по всей империи?
— Меня? — спросил удивленный Малозёмов.
— Дуболом, в мать твою и отца твоего! Поручика Егорова они станут искать! Вот так и чужими руками убьёшь своего вражину!
— Сам убью! — запротестовал Малозёмов, но возок Булыгина как раз проезжал мимо конногвардейского училища, где во множестве выхаживали своих коней военные люди, да с саблями при пистолях. И каждый пистоль с зарядом...
Булыгин просто толкнул наружу Малозёмова и стегнул своих лошадей... Тут уже, среди своих драгун с саблями, бояться воровского ножа нечего.
* * *
В шесть часов утра три одинаковых возка вышли за городскую заставу, конвой драгун шуганул с тракта в сугроб чей-то санный обоз, и посольская экспедиция ровным намётом стала удаляться от столицы. Первую ночную остановку делали обычно в Луге, за полтораста вёрст от Санкт-Петербурга. Для того шли татарским обычаем, впереди и позади себя гнали шесть десятков заводных лошадей, перепрягая усталых скотин на свежих каждые тридцать верст.
