Мимо обоза проезжал верхом здешний землемер, торопился на волочильный завод, мерить новую дамбу. Там ставили большую мельницу, волочить проволоку мелкой толщины.
— Чего там шумят, Микита? — спросил землемера Сёма Гвоздилин.
— А вот, гонят в Сибирь новую партию бунтовщиков. Говорят, собирались Сибирь от Рассей отрезать и американам продать. Не вышло-с! Пусть таперика в нашей Сибири охолонят свои дурьи башки! — Землемер Микита зло сплюнул. — Ты понимаешь, заморские злыдни готовили бунт и зазывали на бунт офицеров и солдат! Ну, лешаки окаянные, чего не придумают, всё супротив нас! Вот и вышла им вечная каторга! Похлебают теперь вдосталь пустых щей в каторжанских робах! Нно! Пошла, серая!
* * *
Наконец Егоров с Сириным попрощались с мастером у ворот его дома, как полагается, сели на телеги, тронулись далее в город, к трактиру Вонгузова.
Навстречу им, на телегах, под солдатскими штыками, ехали три десятка людей, замотанных в дерюжные покрывала. С утра, хоть бы и в начале июня, ещё подмерзало, да и ветер дул холодный, северный.
От тех телег доносился железный кандальный звон.
С первой телеги вдруг соскочил лысоватый кандальник, вытянул руку навстречу Егорову и заорал, пропуская букву «Р»:
— Офицер! Офицер! Вот этого хватайте, хватайте! Он вор! Он Егоров! Он получал в Америке деньги и платил их русским офицерам! За всё платил он! А я не виноват! Не виноват я!
Егоров с тихим бешенством увидел, что орёт на всю улицу — барон Халлер!
— Придержи пока обоз! — велел Сирину Александр Дмитрии и спрыгнул с телеги.
Конвойный офицер уже торопился скакать к нему, когда каторжный тележный поезд обогнала богатая коляска, в которой сидели Вонгузов и... Словцов Пётр Андреевич!
— Вас встречаем, господин Егоров! — проорал Вонгузов. — Меня ещё вчерась предупредили, что вы подходите к городу. — А ты чего мне тут грязь конём топчешь? — рявкнул Вонгузов на конвойного офицера. — Разуй глаза свои татарские! Государева ревизора встречаем!
Офицер тотчас погнал шашкой барона Халлера на его тележное место. Тот продолжал орать, тогда случившийся рядом конвойный казак перетянул его нагайкой.
Барон Халлер заплакал, упав на жёсткие доски каторжной телеги.
— Ну, господин поручик Егоров, вот мы и свиделись, — Словцов Пётр Андреевич раскинул руки и пошёл навстречу Егорову. — Откуда едешь, милый человек?
Егоров тоже раскинул руки и пошёл к Словцову:
— А оттуда еду, куда вы меня посылали, Петр Андреевич!
Глава шестьдесят первая
Теперь, когда в казне появились хотя малые, но деньги, император Александр Павлович весьма благоприятно выслушивал доклады Дмитрия Александровича Гурьева. В этот раз доклад был посвящен уничтожению такого зла, как ассигнации.
— Хорошо, — наконец ответил государь. — Готовьте Указ. Тотчас подпишу. На начало следующего года готовьте Указ, полагаю, прямо с первого января. Отмену ассигнаций и введение в оборот государственных казначейских билетов. У вас всё?
— Последнее хорошее дело, ваше величество. С первого сентября в Санкт-Петербурге нужно торжественно открыть две первых, народных, сберегательных кассы. Вам будет преподнесена сберегательная книжка за номером один.
— А вот тут вы, Дмитрий Александрович, малость перегибаете. Не надо меня совать везде первым. Пусть я буду хоть бы и пятым. Поставьте вперёд человека, который рискнёт вложить в ваши сберегательные заведения приличную сумму денег. Найдётся такой человек?
— Такой человек уже есть, государь. Прошу под мою протекцию принять его завтра первым, на большом государевом приёме!
— Кто таков? Поясните его особенность...
* * *
Зал большого царского приёма блистал нарядами и весёлыми лицами. Александр Христофорович Бенкендорф, который, по слухам высшего света, скоро будет возведён в главные командиры нового, но не военного ведомства, стоял со своею супругою в одиночестве, хоть и совсем близко от подножия царского трона.
Император Александр Павлович вышел из боковой двери с супругою. В зале приёмов стихло. Император занял высокий имперский трон, супруга его заняла трон пониже, но по правую руку от государя.
Камердинер стукнул жезлом по специальной стальной пластине на полу. Громко объявил:
— Уральский промышленник, потомственный дворянин, отставной офицер Тайной канцелярии Её Императорского Величества Екатерины Алексеевны, Александр Дмитриевич Егоров, Высочайшим соизволением Великого Государя нашего, Александра Павловича, в присутствии всего высшего сословия Российской Империи желает исполнить обет, данный перед лицом Господа нашего Иисуса Христа и во славу Императрицы Екатерины Великой!
Государь Александр Павлович поднялся на троне, своим золотым скипетром сделал знак, что он велит исполнить объявленное камердинером.
Четверо ливрейных служителей тут же принесли и поставили перед троном низкий, но весьма широкий стол.
К этому столу уже шагал в новеньком вицмундире поручика Тайной канцелярии Её Величества уральский промышленник и потомственный дворянин Егоров Александр Дмитриевич.
— Отказался идти ко мне на тайную службу! — шепнул супруге Александр Христофорович Бенкендорф. — Я тебе про него рассказывал. Умный человек. И весьма богатый...
За Егоровым шёл в богатейшем штатском мундире недавно открытого благотворительного общества поощрения наук и практических занятий Марк О'Вейзи. За ирландцем шагали одетые купцами уральские мужики, ходившие с Егоровым в тяжкий поход. А уж за уральцами в две линии тянулись дворцовые лакеи, неся на вытянутых руках золотые подносы, заваленные уральскими драгоценными камнями. Тех подносов было двадцать, и скоро весь широченный стол перед троном государя императора оказался просто завален каменно-золотой роскошью.
Мужчины в зале стали хлопать в ладоши, а дамы восторженно взвизгивать.
Поручик Егоров поклонился государю малым поклоном, повернулся к ирландцу. О'Вейзи тут же передал ему мешок, сшитый из собольих шкур. Два огромных придворных лакея, с двух сторон держа за края тяжеленный серебряный поднос уральского литья, подвели его под соболиный мешок.
Егоров осторожно, в полнейшей тишине, выкатил на серебро ярко пыхнувший на солнце огромный зелёный изумруд!
Император помимо воли поднялся на троне.
Дамы со вскриками «Ах!» падали в обморок, на руки мужей и ближайших мужчин.
— Во исполнение обета, данного мною, я нижайше прошу, великий государь, принять сие уральское богатство под свою державную руку, дабы пополнить казну Российской империи этим творением твоих уральских подданных!
* * *
Сара Зильберман, недавно вернувшая себе эту фамилию, стоявшая среди иноземных послов в Российской империи, вздрогнула и пошла повдоль стены к выходу из приёмной залы.
