Ушаков отлично помнил дело царевича Алексея. Да, действительно, за беглым царевичем выезжали Толстой и Румянцев
[142], он скрывался в Тироле, в замке Эренберг, и в Неапольском Сант-Эльмо, вместе с любовницей Ефросиньей, на которой собирался жениться и которая предала его, выложив планы царевича во время допросов. Боясь, как бы беременная наложница не угодила на дыбу, на очной ставке Алексей был вынужден подтвердить её показания слово в слово.
Почему-то этот разговор снова подвёл Ушакова к мысли о загадочной Ефросинье, о которой, как ни старался, он почему-то ничего не мог узнать. Перед его мысленным взором пронёсся образ таинственной дамы в костюме юного пажа. Знала ли Ефросинья, или, как её ещё называли, Евфросинья, Афросинья, Офросинья, что царевич убежал из страны не из детского нежелания повиноваться сыновнему долгу, а как раз, наоборот, отправился в крестовый поход по спасению своего настоящего отца? И если знала, какая роль в этой истории была отведена ей?
Была ли она соратницей и сподвижницей царевича или подосланной к нему Меншиковым или Толстым сбира? Настолько талантливая, что в конце концов сумела уговорить Алексея вернуться в Россию.
Насчёт Меншикова это было написано в показаниях Кикина
[143], который утверждал, что девица Ефросинья служила личным агентом Александра Даниловича Меншикова, который и приставил её к доверчивому наследнику. И уже позже приехавший в Италию Толстой сумел переманить агентессу на свою сторону, пообещав выдать замуж за своего сына.
Глава 21. Труп в лесу
Ни один мудрец не скажет, на чём на самом деле этот мир держится, вот, к примеру, преступления, в этом Ушаков разбирался как никто другой.
Многие следователи, например, считают, что, прежде всего, необходимо вычислить причину неправомерного поступка преступника, так называемый мотив. Ушаковская практика подсказывала, что в девяноста случаях из ста люди убивали друг друга по такой странной причине, которую не смог бы отыскать или измыслить даже самый изощрённый и извращённый ум. К примеру, несколько лет назад ему пришлось расследовать странное убийство. Капитан Семёновского полка был отравлен. Свидетелей нет. Врагов вроде тоже не наблюдается. Капитан был красавцем и всеобщим любимцем. Искали даже иностранных шпионов, которые совершили подобное, дабы лишить нашу доблестную армию её лучших представителей. И что же, всё впустую.
Полгода следствие топталось на месте, а потом преступник, или, вернее, преступница, сама потребовала «Суд да дело» и, правда, уже на смертном одре, покаялась перед властями в подлом убийстве. Оказывается, красавиц офицер успел за свою недолгую жизнь вскружить головы огромному количеству барышень. И одна из них даже попыталась соблазнить прекрасного кавалера, открывшись ему в своих чувствах и доверчиво бросившись на грудь. При этом, начитавшись иноземных романов, девица решила, что в такой щекотливой ситуации наш капитан просто обязан немедленно проникнуться к ней неземной любовью, в то время как он не питал ни малейшей симпатии к влюблённой особе. У капитана была невеста, а может быть, ему была неприятна вдруг бросившаяся к нему с поцелуями младшая сестрёнка его приятеля, к которой он привык относиться, как к неразумному ребёнку.
В результате офицер кое-как успокоил рыдающую девицу и ушёл, не подозревая, что на самом деле смертельно оскорбил её.
Если бы это был какой-нибудь дорожный роман и на следующий день их кареты разъехались в разные стороны, история могла бы закончиться раз и навсегда. Как известно, время и расстояние ещё и не с такими страстями справлялись. Но они были соседями, кроме того, капитан был лучшим другом брата влюблённой особы. В общем, дальнейшие встречи были неизбежны. А каждая новая встреча снова и снова бередила ещё свежую рану. В конце концов оскорблённая девица решила, что единственный способ забыть о своём позоре — это любым доступным способом избавиться от всего того, что напоминало бы ей об отказе. Так что в один прекрасный день, когда капитан был у них дома, она подсыпала яда в его бокал.
Хозяйская дочь ходит там, где желает. Никто не удивился бы, появись она на кухне, в сервировочной, или возьмись присматривать за расставляющими тарелки лакеями. Яд был медленным, дни праздничными, молодые люди поочерёдно обходили дом за домом, и в каком именно капитан отведал отравы, было не так просто установить.
Никто не подумал обвинить юную девушку, все считали, что она мало общалась с капитаном, так что её изначально даже не включили в список подозреваемых. Но, должно быть, нервное состояние, в котором пребывала несовершеннолетняя убийца, в конце концов привело её на край бездны. Во время эпидемии она заболела и, решив, что дни её сочтены, или, более вероятно, заподозрив, что в бреду она уже выдала себя, девица исповедовалась священнику и после пожелала сознаться в своём злодеянии.
Вот сами и судите, могли ли дознаватели догадаться о подобном мотиве?
Нет, о мотиве следовало говорить в самый последний момент, после того как будут выяснены все обстоятельства дела, потому что мотив может оказаться совершенно невероятным. Два человека играли в карты, в кабачке у заставы, один обыграл другого, и проигравший в сердцах зарезал своего везучего противника, заподозрив того в мошенничестве. Как выяснило следствие — человек погиб за пятак.
Теперь Ушакову предстояло расследовать пропажу всех без исключения трупов, находящихся в холодной комнате крепости.
Труп суфлёра украла Люсия Гольдони, но если бы она вернулась за телом сестры, то вряд ли прихватила бы за компанию с ней ещё и всех студентов. О Люсии он ждал доклада от Полины, дни летели один за другим, но доклада не поступало, зато вскоре после коронации он встретился лицом к лицу с самой Люсией, и встреча эта была неприятная.
Согласно заключению Антона Кульмана смерть наступила в результате колотых и резаных ран. Судя по всему, девушка яростно сопротивлялась напавшему на неё.
Кульман показал на глубокую чёрную рану на горле, через которую просматривалась светлая косточка шейных позвонков.
Ушаков застонал. Люсия — ещё совсем девочка, отпуская её, он надеялся, что в новом месте, получив имя и состояние, она сможет начать более счастливую жизнь, быть может, выйти замуж по любви, воспитывать маленького Даниэля. Теперь она была мертва. Куда делись Полина и малыш — неизвестно.
Согласно свидетельству слуг Ушакова, которые имели возможность некоторое время созерцать дорожную карету и сидящего на козлах кучера, он не подходил под описание ни одного из известных Канцелярии слуг Могильщика. Да и не должны были. Если бы граф Феникс решился сопровождать Люсию сам, он бы сел рядом с ней в карету, а не изображал слугу. Путь неблизкий, время холодное — не стал бы теплолюбивый итальянец простужаться, сидя на козлах, когда можно отдыхать в тёплой карете и предаваться приятным беседам с симпатичной девушкой. Скорее всего, дорожный экипаж был нанят вместе с кучером, и дознаватели уже рыскали по городу, пытаясь узнать, откуда взялась эта карета и вернулась ли она после смерти Люсии.
