Глава 22. Дело Жеребцова
С заметным скрипом завертелись колёса государственной юридической машины, поначалу никто в городе и не догадывался, что губернатор Жеребцов получил запрос от министра юстиции, в котором тот предлагал объяснить все допущенные в результате следствия о гибели госпожи Шумской нарушения. Дмитрий Сергеевич написал расплывчатый ответ, но, должно быть, данные губернатором объяснения не удовлетворили министра, и тот передал жалобу Мусина-Пушкина вместе со всей перепиской с губернатором Новгорода в Сенат.
Теперь расследовать вопрос о злоупотреблениях, допущенных в отношении Ивана Петровича Мусина-Пушкина, должен был Пятый департамент Правительствующего Сената. Тут же пришло требование выслать все документы по убийству Шумской, так как Мусин-Пушкин был арестован в связи с расследованием этого дела. Кроме того, особым постановлением от 1 апреля 1826 года Сенат потребовал от новгородского губернатора остановить исполнение вынесенных Уголовной палатой приговоров, если те ещё не исполнены. То есть это означало, что хоть мёртвых и не воскресишь, но, по крайней мере, губернское правление обязано задержать этапирование в ссылку и на каторгу осуждённых, которые туда ещё не были отправлены, или, если осуждённые уже идут по этапу к месту назначения, их следовало остановить и вернуть в Новгород. Предписание Сената шло из Петербурга в Новгород четыре дня и было доставлено 5 апреля, но, несмотря на ясный приказ, 10 апреля губернатор всё же подписал приказ об отправке в ссылку дворецкого Ивана Малыша и велел спешно подготовить к отправке Семёна Алексеева и Илью Протопопова. Что было грубейшим нарушением данного предписания и не могло уже не повлечь за собой самих строгих дисциплинарных мер. Впрочем, после этого, должно быть, кто-то наконец довёл до сведения Жеребцова, с каким огнём он играет, потому что он вдруг решил спешно перекинуть свою вину на графа Аракчеева, написав в Сенат рапорт, в котором, в частности, говорилось, что он действовал на основании личного приказа его сиятельства, у которого на то имелись особые полномочия, дарованные ему покойным императором. На этом основании Жеребцов просил Сенат не задерживать исполнение приговоров Уголовной палаты.
После этого в высшей степени дерзкого письма Сенат уже не мог не начать особо тщательного расследования. Так что, в поистине рекордные и небывалые для Российской империи сроки, аж 17 апреля 1826 года Первое отделение Пятого департамента составило список злоупотреблений, за которые должен был ответить лично Жеребцов. Причём все выдвинутые против него обвинения были более чем серьёзны. Подводя итог обвинениям против новгородского губернатора, сенаторы Мартенс, Уваров, Баратынский и граф Толстой предлагали императору: «...лиша Жеребцова всех чинов, дворянства и орденов, сослать в Сибирь на поселение, передавая, впрочем, мнение сие высокомонаршему Его Императорскому Величества благосоизволению».
Впрочем, всё это ещё не успело дойти до следователей Уголовной палаты Новгорода и не коснулось наших героев: Псковитинова и Корытникова, но зато о случившемся узнал ушлый прокурор, который поспешил доложить в Санкт-Петербург о нарушении губернатором предписания от 1 апреля. Из данного рапорта сенатским чиновникам стало известно, что осуждённый Иван Малыш был отправлен в ссылку уже после получения постановления и в данный момент как раз находится в пути.
29 апреля Сенат потребовал от Жеребцова объяснений ещё и этого нарушения. Всех отправленных в ссылки по делу об убийстве Шумской следовало вернуть в Новгород. Что же до проштрафившегося губернатора, новый государь Николай Павлович повелел назначить следствие, которое должно было установить степень личной вины всех должностных лиц новгородского губернского правления, причастных к означенным нарушениям. Жеребцова отстранили от должности и отправили дожидаться решения комиссии в Тихвин, где он уже не мог помешать следствию. Так что 18 мая губернатор сдал все дела председателю Гражданской палаты Строеву, после чего отбыл в указанном направлении. Это было более чем разумное решение, так как в Новгород приехала специальная комиссия во главе с сенатором Барановым. Тут же под судом оказались все крупные и мелкие чиновники Новгородской губернии, Псковитинов и Корытников были помещены под домашний арест и теперь давали показания в суде, не имея даже возможности перемолвиться между собой парой слов или обменяться записками.
Комиссия работала тщательно, поднимались документы, то и дело вызывались старые и новые свидетели. За сенатской проверкой следил непосредственно его величество, который курировал весь новгородский процесс. Большую помощь следствию оказал Пётр Петрович Корытников, который представил собранные им сведения относительно злоупотреблений губернатора. Так, с подачи Корытникова удалось установить, что в канцелярии губернатора без всякого движения пылятся более 2700 документов, требующих немедленного разбора, около тысячи из которых остались Жеребцову от его предшественника. За восемь лет губернаторства Дмитрий Сергеевич не нашёл времени ими заняться! Мало этого, после убийства Настасьи Шуйской губернатор появился в своём кабинете всего лишь раз.
Кроме этого произведённая ревизия вскрыла многочисленные финансовые махинации, которыми много лет существовал Жеребцов и его приближённые. Комиссия узнала всё о так называемой губернской «экономии», созданной исключительно на незаконном повышении размера земельных повинностей, и о дальнейшем движении ворованных денег.
Вызванный на допрос граф Аракчеев вежливо попросил предъявить хотя бы один свой приказ, личное письмо или служебную записку, в которых он отдавал те или иные распоряжения относительно ведения дела об убийстве его домоправительницы. Ничего подобного в канцелярии не было обнаружено, один раз граф действительно отправлял Жеребцову список крестьян, которые, по его сугубо личному мнению, могли быть в той или иной степени замешанными в заговоре с целью убийства экономки. Но составлял он его в ответ на письмо самого губернатора, причём ни на чём не настаивал.
Аракчеев был из тех людей, которые хорошо делали своё дело и не должны были отвечать за нерадивых и постоянно вводящих их в заведомое заблуждение помощников. То же самое можно сказать и о Петре Андреевиче Клейнмихеле, который хоть и вёл дело от имени покойного государя, но ничего толком не успел совершить, подписать или приказать. Бегло просмотрев материалы дела, он сразу же кинулся в Грузино утешать друга.
На момент ревизии в казначействе наблюдался денежный резерв, возникший в результате «режима экономии» губернатора, а на самом деле ввиду незаконного повышения налогов излишек составлял 223 тысячи рублей, и комиссия направила их все без исключения в Приказ общественного призрения, дабы те перечислили их в больницы для малоимущих.
Так как с каждым новым открытым нарушением губернатора под суд попадали всё новые и новые лица, слушание дела было перенесено в Городской Совет, который составил список новгородских чиновников, повинных в тех или иных нарушениях и преступлениях. Без малого был смещён весь губернаторский аппарат власти, а также абсолютно все чиновники, принимавшие участие в расследовании убийства Анастасии Шумской. Пётр Петрович Корытников мог надеяться только на свою активную помощь следствию, благодаря которой удалось разоблачить бывшего губернатора, Псковитинову особенно было не на что уповать. Вместе со своими коллегами он уже полетел со службы и теперь находился под домашним арестом, который в любой момент мог обратиться тюремным заключением или ссылкой...
