В гардеробной, расположенной рядом с будуаром, на дальней стенке, за платьями, обнаружился встроенный незаметный ящичек, в котором, немного поколдовав над замком, следователи обнаружили десять тысяч рублей и богато украшенный браслет.
— Если браслет подарил любовник, это будет служить доказательством измены. — Корытников предъявил находку.
— А если это презент от графа? — поднял брови Псковитинов. — Кстати, ты не замёрз?
— Я даже забыл, что собирался замёрзнуть, — пошутил Корытников. — Впрочем, это действительно странно, господа, одному мне кажется, что здесь тепло?
— Совершенно верно, здесь недавно топили. — Гриббе подошёл к украшенному ангелами камину, но зола в нём была холодна. — Странно, впрочем, тут такие стены, что, посмотрю-ка я лучше в соседней комнате. — Не задержанный никем, писатель шмыгнул за дверь, откуда вдруг раздался его истошный визг. Следователи вскочили, офицеры схватились за шпаги, в проёме двери показался сам Гриббе, причём он не просто шёл, а в панике пятился, отступая от...
Александр Карлович, должно быть, запнулся за ковёр, во всяком случае, он вдруг споткнулся и с оханьем рухнул на пол, застыв в глубоком обмороке. Теперь следователи ясно видели то, чего испугался историк и писатель. Перед ними стояла Минкина. Чёрные смоляные волосы были уложены в изящную, но скромную причёску, почти земляного цвета лицо казалось испуганным, огромные зелёные глаза были увлажнены слезами.
Белозерский осенил себя крестом, падая на колени, Корытников сел прямо на постель, которую перед этим во второй раз тщательно обыскивал. Псковитинов схватился за сердце. Впрочем, пауза длилась недолго. Александр Иванович первым взял себя в руки и шагнул в сторону призрака.
На гостье «с того света» было белое платье и что-то типа прозрачной накидки, которая покрывала её плечи и руки.
— Добрый вечер, Татьяна Борисовна. — Псковитинов заставил себя улыбнуться и протянул даме руку. Та послушно протянула свою, и смелый следователь запечатлел на ней более чем целомудренный поцелуй. — Не думаю, что ваше сходство с покойницей смогло бы убедить графа, что перед ним его... э-э-э... экономка.
Белозерский и Корытников медленно приходили в себя, Гриббе оставался лежать на полу.
— Поэтому я и не поехала к фон Фрикену, — спокойно ответствовала дама. — Фёдор Карлович, видать, плохо знал мою тётю, если решил, что я так уж на неё похожа. Если бы я явилась на этом самом сеансе, его сиятельство, пожалуй, велел бы меня арестовать как мошенницу.
— Но вы всё же оделись и загримировались под покойницу? — обрёл дар речи Белозерский.
— А что мне оставалось делать? — Татьяна пожала плечами. — Меня должны были забрать люди фон Фрикена, но я не пришла на условленное место, здесь же меня они не отважились побеспокоить. Впрочем, я понятия не имела, что вы явитесь в тётин особняк, иначе постаралась бы спрятаться понадёжнее.
— Дайте догадаться, вы приехали сюда, чтобы заменить вашу тётушку на её посту домоправительницы? — догадался Корытников.
Татьяна кивнула, потупившись.
— И всё время тайно проживали в её особняке?
— Граф отказался принимать... — Она простовато пожала плечами. — Меня привёз мой родственник, поручил заботам Агафона, тот обещался доложить его сиятельству, а сам зачем-то привёл Фёдора Карловича. Вот он-то и велел мне сидеть здесь и ждать. А я что, особняк моей тётушки, отчего же мне здесь не остаться? Алексею Андреевичу доложили, что специальная девушка будет каждый день убираться в особняке и камины топить, чтобы мебель не попортилась от холода. Сам он меня ни разу и не видел. А сегодня фон Фрикен объяснил, что я должна изобразить Настасью Фёдоровну, и белила мне выдал для лица и платье это дурацкое, из театра не иначе. Только это ведь грех — покойницу изображать, да ещё и людей добрых пугать. Остальное вы знаете.
— А давно ли вы в особняке? — Псковитинов во все глаза разглядывал родственницу Минкиной, пытаясь догадаться, не с ней ли он два года назад пил мадеру?
— С месяц, — покорно вздохнула Татьяна Борисовна. — Только вы не подумайте, я тут ничего не взяла. Агафон меня кормил, я же сама... да вот хоть обыщите.
— Но вы же рылись в вещах покойницы? — бросил пробный шар Псковитинов.
— Было дело, но так ведь, коли ближе меня у Настасьи Фёдоровны родственников нет, а Михаил Шумский не её сын — это все знают. И коли она завещание не оставила, всё же это по праву и так моё. Вольную мне Алексей Андреевич, равно как и всем родственникам Настасьи Фёдоровны, дал, когда я ещё девчонкой босоногой бегала. Сами в Тихвине проживаем, лавочку держим. Я с раннего детства грамоте обучена, все расходные, приходные книги в лавке веду, и никто меня ни разу не попрекнул, что плохо работаю. Если бы меня его сиятельство на место экономки назначил, я бы служила ему со всем усердием. Я ведь и за людьми могу приглядеть, и всё про всё умею. Уж лучше, чем тётка Настасья Фёдоровна, упокой господи её душу грешную. — Татьяна перекрестилась. — Вы бы посмотрели, какие она ошибки делала, а сколько всего приписывала, уму не постижимо, как его сиятельство на неё до сих пор в суд не подал! Мне делать нечего было, в доме ведь ни одной книги, а выйти и купить нельзя. Я все расходные книги пересчитала со скуки, сплошное враньё. Я даже подумала, может, вместо Настасьи Фёдоровны кто другой ведомости эти вёл, так нет, её почерк. Ни с чем не спутаешь.
— Она вам писала в Тихвин? — на всякий случай уточнил Псковитинов.
— Никак нет, гордая она слишком была, чтобы бедной родственнице письма-то писать. Я её переписку нашла с одним, м-м-м, в общем, я, конечно, знаю, что чужие письма читать стыдно, но тут сначала почерк сличала, а потом прямо зачиталась. Он ведь женатый человек и её письма у себя не хранил, а прочитав и приписав снизу ответ, обратно отсылал.
— Ну и где же эти письма?! — Корытников смотрел на Татьяну Борисовну с плохо скрытым восторгом.
— У меня в горнице, извольте сами взглянуть. — Она повернулась, и следователи, как зачарованные, пошли вслед за белым погребальным саваном по тёмным коридорам особнячка убиенной Минкиной. В какое-то мгновение Псковитинов даже подумал, что никакой Татьяны Борисовны не существует и это злыдня, Настасья, обманом уводит их в самый ад, но коридор скоро закончился и они прошли в крохотную спаленку, скорее всего, предназначенную для гостей. В комнате было одно окно, выходящее в сад и завешенное светлыми шторами, небольшой комод, на котором возвышался подсвечник с горевшей сальной свечой. Массивные стулья стояли, прислонившись спинками к стене справа, все в белых чехлах, слева располагалась уютная на вид кроватка, застланная белым покрывалом той же материи, из которой были сделаны шторы и чехлы для мебели, в изголовье кровати размещались небольшой письменный стол и этажерка с безделушками, шкатулками, корзинками с разноцветными клубками.
Татьяна подошла к столику, плотно стоящему в изголовье кровати, на котором лежала здоровенная конторская книга, и, достав из-под подушки связку писем, положила их поверх бухгалтерских записей Минкиной.
