Все засмеялись.
— Да ладно, я же просто спросил, — зарделся Тимофей. — Может, я такого никогда в жизни не видел.
— Удавленника не видел? А вдова кабатчика, я-то признаться, считал, первое дело не забывается! Или, миль пардон, та как раз раскачивалась над кухонным столом.
— Я не о том, — молодой человек и не подумал обидеться — хорошее качество для будущего дознавателя.
— А о чём тогда?
— Почему он такой синий?
— Ну, синий, и что с того?
— Кабатчица, так та была как бы серая, а этот ну просто синий-синий.
— Да-да-да, вы совершенно правильно обратили внимание на цвет, — откуда-то снизу послышался тихий, вкрадчивый голос, и Ушаков обернулся, с удивлением для себя понимая, что никогда прежде не видел этого человека. Пухленький, с обвислыми щеками господин носил пушистые, ухоженные баки, которые выделялись на его лице, подобно двум песцовым шкуркам — такие они были пушистые да ровно подстриженные, нос средний, подбородок крошечный, глаза голубые, взгляд въедливый. Господин ползал возле трупа на коленках, на которые он предусмотрительно перед этим навертел какие-то тряпки. В руках у незнакомца обнаружилась здоровенная лупа, благодаря которой он и совершал тщательный осмотр.
— С кем имею честь? — Ушаков направил на незнакомца трость, но тот и не подумал обидеться или отстраниться.
— Разрешите представиться, медикус Кульман Антон Иванович из Преображенского приказа. Направлен к вам в связи с вынужденным переселением в Санкт-Петербург.
— Кто же это у нас вынужденно переезжает в столицу? Я думал, вынужденно как раз уезжают отсюда. Да и откуда там стало известно, что государыня возобновит деятельность канцелярии?
Дознаватели поддержали своего начальника смешками. Оставив возню с записями, Алексей Трепов подошёл ближе, предвкушая интересную историю.
— Дело в том, — медикус поднялся с колен и, даже не подумав снять с ног тряпки, подошёл к Ушакову, — дело в том, что около года назад я получил наследство от дяди. Домик в Санкт-Петербурге и небольшое имение на берегу реки Рудицы, деревенька душ на сто, правда, с господским домом. Посему не посчитал возможным и далее продолжать службу в Первопрестольной и настоятельно просил рекомендовать меня в столицу. Образование у меня соответствующее, учился в дрезденском университете, работа в приказе мне знакома, письма к вам и Петру Андреевичу Толстому в данный момент у него. Собственно, когда я попросил начальство рекомендовать меня на какую-нибудь подходящую мне службу в Санкт-Петербурге, Тайная канцелярия была распущена, но я надеялся устроиться медикусом при местных стражах порядка. Но раз уж так повезло, раз Канцелярия снова открыта, то уж лучше я к вам. Пётр Андреевич принимал меня как раз, когда доложили о трупе в театре, так что я, что называется, даже домой не заехал переодеться, оттого в таком затрапезном виде. — Он смущённо указал на свои обмотки.
— Что же, медикус нам понадобится, тем более, если вы уже работали по нашей части. Так что вы говорили о цвете лица усопшего?
— Мне показалось, что ваш молодой коллега предположил, что этого человека убили как-то иначе. Проще говоря, его сначала убили, пока неизвестным мне способом, а потом уже накинули на шею верёвку, сымитировав самоубийство.
— Интересно? Чем докажете? — Ушаков посмотрел на Тимошу, неужели курьер действительно предположил что-нибудь подобное, но тот только замахал на него руками, мол, и в мыслях не было.
— Что же, тогда объясню я. — Кульман подошёл к покойнику и, нацелив лупу на его шею, подозвал Ушакова. — Сделайте милость, взгляните, Андрей Иванович, могу я вас так называть? Посмотрите на узел.
Увеличенный узел на синей вздувшейся шее смотрелся более чем неприятно. Смерть — вообще непривлекательное зрелище, а тут ещё, когда каждый прыщ сделался больше в несколько раз.
— Ну и что узел? — невольно сглотнул Ушаков. Смотреть в лупу ему не понравилось.
— Так ведь он сбоку. — Кульман сделал паузу, давая возможность кому-нибудь продолжать. Но, так как все непонимающе молчали, решил сам развить мысль. — Узел зажимает артерии и вены. Из-за чего нарушается естественный прилив крови.
— Ну? — снова спросил Ушаков.
— Если бы этот несчастный повесился именно таким образом, его лицо было бы багровым, а никак не синим. Когда узел затягивается на затылке, — Кульман ловко приподнял волосы жертвы, — если бы он был вот здесь — лицо сделалось бы совершенно белым.
— Блестяще! — похвалил медикуса Ушаков. — Значит, преступник убил человека каким-то другим способом, а затем посадил его и набросил на шею верёвку, чтобы мы думали, будто тот повесился. Остаётся узнать, как на самом деле был убит второй суфлёр.
— Исходя из вышесказанного, — воодушевился Кульман, — рискну предположить, что преступник увидел, что у его жертвы посинело лицо, и решил, что, если он замаскирует это убийство под самоубийство, всё решат, что суфлёр Иванов сам свёл счёты с жизнью. Остаётся узнать, в каких случаях синеет лицо кроме повешения, потому что глупо маскировать повешение повешением. Вы не находите, забавный получился каламбур? — Он рассмеялся. — Я неоднократно наблюдал отравленных цианидами, лица людей, отправившихся на тот свет, таким образом, обычно как раз синеют. Впрочем, тут поверхностной экспертизой не обойдёшься.
— Но почему преступник подумал, что, увидев синего удавленника, мы решим, что произошло именно самоубийство, а не убийство? — переспросил весьма озадаченный Алексей.
— А что вы подумали? Судя по обстановке, суфлёр жил уединённо и весьма бедно, полагаю, он пропивал всё своё жалованье и частенько был вынужден довольствоваться самой скромной трапезой, а то и голодал. Какая корысть убивать такого человека? Только грех на душу брать. — Кульман протёр платком лупу. Но если бы мы обнаружили рядом с покойным стакан с остатками подозрительной жидкости или след от порошка... — Он сделал широкий жест, предлагая оглядеть совершенно пустой столик возле кровати. — Тогда бы мы стали гадать, чем он отравлен и где купил яд. То есть он направил следствие по заранее неверному пути.
Все были вынуждены согласиться.
— С другой стороны, если мы видим удавленника с петлёй на шее, то не задаёмся вопросом, где он умудрился раздобыть верёвку, верёвки не редкость. Другое дело, если бы он повесился на чём-нибудь необычном.
— Иными словами, вы утверждаете, что Иванов был отравлен цианистым калием? — подытожил Андрей Иванович.
— Вскрытие покажет, — ласково улыбнулся Кульман.
— Что же, он ваш. — Ушаков был доволен новым доктором.
Глава 6. Подменщики
Сумасшедший день никак не хотел подходить к концу, визит к пирату пришлось отложить. Ушаков был нужен здесь, а значит, придётся находиться где-нибудь поблизости. Поэтому он отправился домой, где собирался ещё раз расспросить о соревновании дочь и ждать вестей. Туда же Трепов должен был доставлять сообщения о происшествиях в столице. Почти год Ушаков не получал подобных донесений. И вот всё постепенно возвращалось на круги своя.
