Но могли ли сани просто растаять в воздухе? В это Ушаков ни за что бы не поверил. Тогда как понять: снежное облако — раз, и за ним ничего? Мальчишки подрались перед рощицей. Мартын упал на землю. Сани взметнули ледяное крошево — вот вам и снежное облако, после чего завернули и скрылись с глаз. Дорожка в этом месте как раз вела под уклон, так что ничего удивительного, что мальчик сначала увидел облако, а потом сани исчезли, точно растворились в морозном воздухе.
Что происходит дальше? Он залезает в другие санки и следует по тому же маршруту, но при этом ни разу не видит перед собой саней цесаревича и приходит к финишу первым. Если санки перевернулись, у Мартына ушло время для того, чтобы их поднять. Сколько? Минута? Две? Пять? В спешке ребёнок не заметил времени, резвая лошадка за тот же срок могла утащить санки достаточно далеко. Так что никакого волшебства нет. А что есть?
Ушаков вдруг вспомнил, что до сих пор не допросил свою собственную дочку, и направился в её комнаты.
Катя возилась со своим кукольным домиком, точнее, дворцом в три этажа. В половину своего роста, сверху со здания можно было снять крышу и переменить обстановку в главных залах. Но эту процедуру можно было делать только с помощью взрослых, так как крыша была тяжеленная и девочка могла надорваться или уронить её себе на ногу. Поэтому Катя орудовала в комнатах дворца, засовывая туда руку через окошко. Перед дворцом стояла дорожная карета с игрушечной печуркой, в которой сиял нарисованный огонь. Диванчики для этой кареты обивались полосатым шёлком и крепились к полу особыми крючками. Ушаков заказал у игрушечного мастера лакеев, кучера, а также искусно сделанных жениха и невесту, которые должны были ехать в этой карете. Со временем, когда куклы «поженятся», Андрей Иванович обещал купить им игрушечных детей. Сейчас дорожная карета стояла у парадного подъезда дворца, а рядом с ней выстроились несколько карет поменьше, которых он прежде не видел, должно быть, Катя, как это водится у детей, поменялась с кем-то из подружек.
— Мебель переставляешь? — присмотревшись к занятию дочери, спросил Ушаков.
— Куклу новую пытаюсь чаем напоить. — Не без труда Катя вытащила из игрушечного дворца руку и показала отцу, явно превышающую своими габаритами размеры комнат дворца Аглаю с тряпичным телом и фарфоровой головой.
— Не лезет? — посочувствовал Ушаков.
— Ага. — Девочка тяжело вздохнула, поправив выбившуюся из причёски прядь.
— Ну, она же не для этого дворца, с ней нужно по-другому играть, — попытался он утешить дочку.
— Да я и сама уже поняла, вот думала в дорожную карету её, что ли, посадить, карета ведь огромная. Но тогда придётся верхнюю крышку снимать. — Катя снова вздохнула.
Андрей Иванович сел на пол, разглядывая великанскую Аглаю.
— Крышку, конечно, снять нетрудно, но только там ведь диваны, печка, столик много места занимают, нежели всё отвинчивать?
— Невелика премудрость, — грустно улыбнулась Катя.
Ушаков только теперь заметил лежащие на полу обитые шёлком игрушечные диванчики.
— Ладно, надоела мне эта игра. Ты хотел о чём-то поговорить? Дай только уберу немного, а то Тошка у меня в прошлый раз лошадь сгрыз.
Катя посадила Аглаю на подоконник, после чего ловким движением сняла крышку с дорожной кареты и сунула туда две маленькие прогулочные. После чего игрушки полетели в стоящий тут же специальный ящик.
— Всё.
Ушаков с восторгом глядел на дело рук своей дочери, понимая, что теперь знает, как именно исчезли санки наследника. А исчезли они очень просто. На месте похищения находилась дорожная карета итальянцев, и сначала Андрей Иванович считал, что как раз в этот момент итальянская пара добралась до Санкт-Петербурга — стало быть, карета была переполнена людьми, мебелью и багажом. Но если верить Полине, Берестова прибыла на место раньше, нежели граф Феникс. Дом был снят и протоплен, явившись по указанному ей адресу, агентесса застала там актрису Гольдони, которая выдавала себя за свою сводную сестру, но на встречу с итальянцем они отправились только вечером. А кто сказал, что магистр приехал не раньше? Если Феникс собирался помочь Берестовой выкрасть сына, он мог заранее опустошить карету, когда же мальчик подъехал, его остановили, вытащили из санок или даже вместе с санками запихнули в пустую карету. Размеры позволяли устроить там и трое таких санок. Что же до лошадки, то её можно было отпустить или, более вероятно, привязать к той же карете, как сделал это ушаковский возница с лошадью Трепова. Никто никогда не спросит, отчего за каретой привязана ещё одна лошадка. Надо, вот и привязана. Что же до особой приметы — белой звёздочки во лбу, так спроси любого цыгана-конокрада — и он тебе расскажет, как замазать дёгтем или ещё чем чёрным пятно во лбу. И, вот тебе и чудеса, был чёрный конь со звездой во лбу, а стал просто чёрный. Времени на такое волшебство — минута, а то и меньше.
Всё сходилось, кроме одного — слишком сложное похищение Загряжского. И если итальянец специально опорожнил свою карету, дабы затолкать туда санки, если он так здорово спланировал всё это дело, остаётся непонятным, каким чудесным образом он понял, что перед ним тот самый ребёнок, которого он должен был похитить?
А если так, получалось, что Берестова тут ни при чём и на самом деле магистр планировал похищение не Загряжского, а наследника престола?
Глава 13. Смерть студентов
— Необходимо срочно арестовать итальянца и его русскую спутницу, — сделал единственный возможный вывод Ушаков и, закончив речь, вздохнул с облегчением, уставившись на внимательно слушавшего его Толстого.
Разговор проходил в кабинете Петра Андреевича в крепости, где они договорились встретиться в связи с особой важностью ситуации. А действительно, не секретничать же в помещениях, которые выделил для проведения следствия добрейший Меншиков. Чай, не первый день Александр Данилович при дворе, давно уяснил, как дыры в стенах проворачивать да крохотные секретные комнатки за ними прилаживать. А в комнатках тех, ясное дело, специальные слухачи на жалованье. Только если в царских хоромах все они служат Тайной канцелярии, то здесь — к гадалке не ходи, кормятся от того же князя Меншикова.
— Арестовать. Однако прыток ты, брат, как бы нам за этот самый арест головами не поплатиться. Он же, сам знаешь, к кому приехал. Чьи прихоти исполняет.
— А ещё я знаю, что этот самый граф похитил сына генерала Загряжского, а намеревался выкрасть цесаревича, — упорствовал Ушаков. — Ещё неизвестно, что этот ирод сделал с ребёнком.
— Похитить наследника престола? — Толстой втянул голову в плечи. — Но если это действительно так, если заговор, то...
Друзья замолчали, думая об одном и том же, кому кроме, естественно, них двоих, было выгодно исчезновение будущего императора российского? Екатерине Алексеевне. Сгинет юный Пётр Алексеевич, сын Алексея, внук Петра, — и можно назначать нового претендента на престол, и уж на этот раз государыня не обмишурится, сделает всё возможное, чтобы протолкнуть в наследники первой очереди одну из своих дочерей. И плевать, что и Анна и Елизавета рождены до брака. Одну из дочерей на престол посадит, а их двоих как раз за похищение и убийство наследника и привлечёт. К гадалке не ходи, виновники в смерти царевича Алексея — первые подозреваемые.
