Увы, мой духовный брат был прав в том смысле, что рекомендации этот совет выдавал аховые, но вот только их никто, кроме Брежнева и Шелепина, не читал. Да и те по диагонали, а в комиссию по разработке новой программы партии шли уже радикально отредактированные материалы. Так, никакого «настоящего социализма» там не оказалось. Был, как и положено, «развитой», причем именно с буквой «о» в конце. Однако Леня, похоже, работой этого совета был доволен.
– Я тут прямо как петух из басни, ищу жемчужные зерна в твоей куче навоза, – объяснил он мне. – И уже парочку нашел. Но вообще, конечно, идея твоя очень полезная. Одно дело искать в материалах из будущего, до чего может дойти интеллигенция, получив вожделенную свободу творчества, и совсем другое – увидеть это своими глазами. Впечатляющее зрелище.
– А что за зерна, если не секрет, Леонид Ильич?
– Ну, во-первых, утверждение о появлении новой исторической общности людей – советском народе. Вообще-то ты, Витя, настоящий плагиатор. Я же сам эту новую историческую общность придумал, пусть и в том мире.
Я скромно потупил глаза, хотя упрек был не совсем справедлив. «Новая историческая общность» появилась тогда, когда Леня в силу прогрессирующего маразма сам придумать уже ничего не мог и только с трудом читал то, что ему крупными буквами понаписали референты. И ничего он тогда не понял, хотя идея-то была довольно плодотворная. Зато сейчас он ею проникся сразу. Мол, пора кончать эти ленинские игры в национальное развитие, пока не доигрались до развала страны. Советский народ, и точка, а всякие местечковые особенности пусть украшают краеведческие музеи. А то, блин, уже в Крыму на заседании обкома кто-то пытался выступать на украинском.
– А во-вторых, – продолжил генсек, – нашлась довольно глубокая мысль о поочередном и поэтапном развитии свобод. Сначала экономическая, потом социальная, а только сильно потом, когда до нее дойдет очередь, политическая. Признавайся, этот-то постулат ты у кого спер?
– У Дэн Сяопина. Обоснование подготовил Ефремов.
– Я так и думал. И наверняка пункт о том, что не только коммунизм, но и социализм невозможно построить без опережающего воспитания нового человека, тоже его. Ты с ним согласен?
– Разумеется. Для примера возьмите любого республиканского первого секретаря, ну разве что кроме Машерова. Похож он будет не только на нового, а вообще просто на человека?
– Тьфу, нельзя с тобой долго общаться, иначе незаметно для себя станешь таким же антисоветчиком. Ладно, иди, тебе сегодня еще в Звездный на тренировки.
В общем, мое влияние в этом мире просматривалось уже невооруженным глазом. Вот только ни я, ни Антонов, ни даже Ефремов пока не могли сказать, к добру оно или наоборот. Иван Антонович только процитировал нам с Антоновым Марка Аврелия – «Делай, что должен, и да свершится, чему суждено». Но мы это высказывание уже давно знали.
Кстати, помните, что я хотел, оказавшись в будущем в личине Скворцова? Привести, насколько у меня получится, в порядок здоровье старушки Веры Михайловны, аналога моей Веры в том мире? Я это был должен – и сделал. А получилось нечто, скажем прямо, странноватое.
Вообще-то Вера из двадцать первого века имела неплохое для ее возраста здоровье, хотя, конечно, работа мне нашлась. И вот, когда я недавно снова посетил ее с целью убедиться, что все сделано на совесть и ничего поправлять пока не нужно, она мне сказала:
– Спасибо вам, Виктор Васильевич, я ведь поначалу вообще не верила, что экстрасенсы действительно бывают, но вы мне блестяще доказали, что это заблуждение. Я себя уже, наверное, лет тридцать так хорошо не чувствовала. И еще отдельное вам спасибо за сны.
– За какие? – удивился я.
– Так это не следствие вашего лечения? Странно, я была уверена, что именно оно. А снилась мне моя молодость. Будто сосед, Витя Скворцов, не погиб в армии, а выжил во время взрыва там, на учениях. Во сне я была уверена, что его спас дракон из какого-то иного мира. Специально потом читала всякие фэнтези, но нет, там мне ничего про таких драконов не попалось.
Я, хоть и сидел на диване, чуть не подпрыгнул, услышав такое, но потом подумал, что это может быть и просто совпадением. Вера же говорила, что влюбилась в Витю почти сразу, как они познакомились в новой квартире, ну, а дракон – довольно распространенный образ. Вот, значит, старушка во сне и прокручивает свои давно ушедшие девичьи мечты. Наверняка ведь ей, только узнавшей о смерти соседа, тогда хотелось, чтобы все на самом деле оказалось неправдой и его кто-нибудь успел спасти!
– Мы с ним полюбили друг друга, – продолжала Вера Михайловна, – женились и жили душа в душу. На самом-то деле у меня два сына, а во сне было три дочери. Татьяна, Анастасия и Светлана.
Ой, подумал я. Имя первой дочери тоже совпало! Как там говорится – одно совпадение есть случайность, два – тенденция, три – закономерность? И значит, мне можно ждать еще двух дочек? Ну, а насчет третьего совпадения недолго и уточнить.
– Вера Михайловна, а кем был по профессии Витя из ваших снов?
– Инженером, ученым, потом стал космонавтом.
– Убедился? – встрял Антонов. – Причем ты ей ничего такого внушить не мог. Ладно там ваша женитьба и имя первой дочери, но ведь про следующих ты даже не думал! Хотел сына, и даже имя ему придумал – Вася.
– Мало ли, может, Вера хочет именно дочерей. Кстати, вернусь к себе и спрошу, как она их хочет назвать, если что.
– Блин, тут с тобой недолго заделаться Нострадамусом. Так вот, вангую – она тебе скажет «Настя и Света».
– Честно говоря, и у меня такое же подозрение. Так это, получается, что – еще одна связь между мирами? Причем не такая, как у нас с тобой.
– Возможно. Кстати, у нас тоже все начиналось со снов, но тут явно просматриваются какие-то элементы прозрения будущего. Или одного из вариантов такового. Слушай, а спроси ее о своей дальнейшей судьбе! Может, и узнаешь что интересное.
Я спросил и услышал в ответ, что Витя Скворцов из ее снов разбился не то в пятом, не то в шестом полете.
– Значит, так, – заявил Антонов. – Летаешь четыре раза, а потом наступаешь на горло своему героизму и сидишь на Земле до естественной кончины, которая сама собой произойдет никак не раньше двадцатых годов двадцать первого века. Если сам не сможешь наступить, я помогу. Ишь ты, собрался он там героически погибнуть, а мне, значит, тут оставаться, одинокому и всеми брошенному? Хрен тебе.
– Да не волнуйся ты, я, конечно, герой, но не самоубийца же.
Вера Михайловна тем временем продолжала:
– В его честь назвали площадь, которая сейчас Гагарина, а тогда была площадью Калужской Заставы. И памятник на том же месте стоит, только не такой высокий, как Гагарину. Зато Витя там как живой, только, конечно, уже довольно старый.
– Старый – это хорошо, но ты все равно особо не геройствуй, – прокомментировал Антонов.
Вернувшись в шестьдесят девятый год, я спросил у Веры, как она себя чувствует.
