– Сколько тут у тебя прошло, целых пятнадцать секунд? – поинтересовался он. – А у меня почти двое суток. Э, да что тут с тобой такое? Так ведь и копыта недолго отбросить! Ну-ка, уйди на второй план, я постараюсь привести твое здоровье в идеал.
Минут за пятнадцать организм Скворцова был приведен в относительный порядок. Не в идеал, конечно, но теперь он хотя бы снова стал работоспособным.
– Все, вылезай из тени, начинай работать, а я, как раньше, буду тебя со второго плана поддерживать, – предложил Антонов. – А то у тебя тут уже Земля разоряется, волнуются люди.
Действительно, из динамика доносился напряженный голос Фроловского:
– Барсук, Барсук, ответьте!
Барсук – это был мой позывной в данном полете.
– Барсук, Барсук! Вить, да что там с тобой?
– Уже нормально, – сказал я. – Пришлось отвлечься на сеанс аутотренинга, без него был риск в самый ответственный момент потерять сознание. Сейчас все в порядке. Когда будет готов расчет для входа в атмосферу?
– Минут через сорок, данные уже введены.
– Ладно, тогда я слегка вздремну.
То, что сон будет в двадцать первом веке, я, естественно, не уточнял.
Как уже упоминалось, всякий раз при перемещении в будущее я ощущал, насколько Антонов менее здоров, чем Скворцов. Вот только сейчас все было наоборот. В общем-то ничуть не изменившееся здоровье Антонова теперь воспринималось прямо-таки светлым идеалом по сравнению с тем, как себя чувствовал Скворцов в лунном «Союзе».
– Ничего, сядешь на Землю, быстро придешь в норму, – утешил духовный брат.
– Как, и ты здесь? А почему у меня в прошлый раз ничего не получилось, я оставался в двадцатом веке?
– Да потому, что у нас, похоже, от всех этих космических подвигов слегка изменился алгоритм перехода. Раньше мы по умолчанию меняли время пребывания вместе, а теперь наоборот. Чтобы переместиться вдвоем, личность, что в данный момент в тени, тоже должна в этом участвовать. Я это учел, и поэтому сейчас здесь.
В общем, мы с Антоновым отъелись, отоспались, на его компе провели прикидочный расчет завершающего этапа полета, основываясь на имеющихся у нас данных. Просто для того, чтобы было с чем сравнивать ту программу, которую нам должна в двадцатом веке передать Земля.
Да, на торможение со второй космической скорости до первой горючего в «Союзе Л4» не хватит. Однако тормозить можно и об атмосферу. То есть еще раз слегка скорректировать орбиту так, чтобы «Союз» прошел через самые верхние слои атмосферы Земли, сбросил лишнюю скорость, а при выходе снова включить движки для стабилизации на низкой околоземной орбите. И ждать там прилета обычного «Союза», на котором и мы с Антоновым, и образцы с гафнием будут доставлены на Землю.
В этом и состоял резервный вариант. Он в общем-то был неплох, имеющегося на борту горючего для него хватало даже с небольшим запасом, вот только никто не мог точно сказать, сколь сильно нагреется лунный корабль при пролете через верхние слои атмосферы. Даже расчеты давали приличный разброс, а на практике такого вообще не проверялось.
Когда мы вернулись, то, глянув на часы, убедились, что на борту лунного корабля за время нашего отсутствия прошло секунд восемнадцать-двадцать. С одной стороны, неплохо, когда Антонов только начинал шастать туда-сюда, у него на это уходило минут пятнадцать, а в самый первый раз и вообще сорок пять. С другой же – теперь у нас иногда получалось и за две-три секунды, так что сейчас переход туда-сюда получился сравнительно затянутым.
Кроме того, наше самочувствие сразу довольно резко ухудшилось.
– Да и наплевать, мы же не рекорды ставим, – отмахнулся Антонов. – Главное, что с телом тут ничего не случилось, но я, пожалуй, его все-таки слегка подлечу. А ты пока подумай о чем-нибудь возвышенном. Например, как нам тут не свариться в собственном соку, если вдруг корабль очень уж сильно разогреется. Может, заранее сюда перекинуть что-нибудь из двадцать первого века? В общем, шевели извилинами, а я начинаю шаманить.
– Можешь возвращаться, я самое главное вроде поправил, – где-то через полчаса сообщил мне Антонов, – а остальное и так сойдет. Придумал что-нибудь?
– Да. Нам в будущем надо купить сухого льда для глубокого охлаждения обычного, водяного. И несколько баллончиков с кислородом в аптеке. К моменту входа в атмосферу мы должны успеть переправить сюда пару брикетов переохлажденного льда и четыре баллончика – их, скорее всего, удастся транспортировать по два за один раз. Лед поможет от перегрева, а кислород – сам понимаешь, лишним не будет, хоть его и немного.
– Лед растает, и здесь будет баня, причем в невесомости.
– Аппаратура в герметичных корпусах, а нам с тобой все-таки лучше баня, чем духовка.
– Ладно, уговорил. Меняемся, вон, Земля уже начала передачу. Обрати внимание, нам дают довольно широкий коридор входа.
– Разберусь.
«Нырок», то есть вход в верхние слои атмосферы, произошел над Индийским океаном, на высоте восемьдесят пять километров.
Сначала исчезла уже успевшая надоесть невесомость, а потом начались перегрузки. Правда, не такие уж большие, порядка пяти «же». И чем дальше, тем жарче становилось в жилом отсеке. Если бы не лед, то не знаю, смог ли я бы это выдержать, не потеряв сознание. Скафандр, конечно, имел свою систему охлаждения, но она не очень-то помогала. А тут еще из-за стопроцентной влажности стекло шлема начало запотевать и снаружи, и изнутри. Снаружи я его кое-как ухитрялся протирать рукой, а изнутри оставалось надеяться только на систему внутренней вентиляции скафандра. В общем, что-то я видел – примерно как на автомобиле в дождь при неработающих щетках.
Как и ожидалось, направленная антенна перестала работать почти сразу, но обе широкополосные – основная и резервная – держались. Впрочем, связи с Землей все равно не было, она должна была появиться только после выхода из «нырка».
Он закончился быстрее, чем я успел претерпеть серьезный ущерб здоровью. То есть по сравнению с тем, который уже претерпел, этот был не очень серьезным. Главное, после выхода из атмосферы удалось двумя короткими включениями двигателей достичь указанных Землей параметров и выйти на околоземную орбиту.
– Она не самая оптимальная, но витков пятнадцать ты точно прокрутишься, – утешил Фроловский. – Кислорода тебе хватит?
– Разумеется, нет! У меня его максимум на шесть часов. Могу растянуть на восемь, потом еще часок поагонизирую, и все.
На самом деле, если очень постараться, мы с Антоновым теоретически могли успеть слегка восстановиться и махнуть в будущее. Там отдохнуть, взять кислорода еще часа на полтора экономного дыхания – и все. Второй прыжок в двадцать первый век был маловероятен.
– «Союз-14» уже на старте, – сообщила Земля. – Приблизится к вам на третьем, максимум на четвертом витке.
– Ясно, жду.
