– Да ладно, – слабым голосом предложил я, – ну его на фиг. Сядем и чем-нибудь проковыряем дырку в обшивке, она тонкая.
– Ну вот еще, – возразил Леонов и, достав из-под сиденья молоток, несколько раз сильно ударил по рычагу клапана. В кабину со свистом начал врываться забортный воздух.
– Мы не американцы, без кувалды в космос не летаем, – уточнил Гагарин.
Спускаемый аппарат сел в степи между Волгоградом и Элистой, ближе к Элисте. Я на подгибающихся ногах выполз из него и прислушался к себе, опасаясь обнаружить какие-нибудь дурацкие устремления типа упасть на колени, поцеловать родную почву или сотворить еще что-нибудь этакое. Но к счастью, ничего такого мне хотелось, даже воскликнуть «слава КПСС». Я вяло подумал, что, будь у меня нормальный организм, я бы сейчас, не отходя от «Союза», нажрался бы в сопли для восстановления душевного комфорта. Но он скоро должен восстановиться и сам, так что обойдусь. В конце концов, для того, чтобы упасть и всласть поспать, лично мне никакой водки не нужно.
– Вертолет, – сказал Гагарин. – И вон еще один. Быстро нас нашли, хотя мы и промахнулись с посадкой километров на двести. Хочется надеяться, что фотографов там нет.
– Чем они тебе помешают?
– Мне – ничем, но ты на себя посмотри. Недельная щетина, черные круги под красными глазами, нос синий, и вообще вид до крайности не фотогеничный.
– Вот и хорошо, всякие актрисы и певицы приставать не будут. Пусть вас с Лешей целуют, вы оба и побритые, и без синяков.
С места посадки нас на вертолете доставили в Волгоград, куда через пару часов прилетел не только Келдыш, но и аж сам Шелепин.
– Поздравляю! – заявил он. – Впрочем, я в тебе и не сомневался. Мстислав Всеволодович в восторге, ты привез даже больше, чем он надеялся. Вот только…
Шелепин с сомнением поглядел на меня.
– Интересно, – хмыкнул он, – наверняка ведь в Волгограде есть театры. Хотя, пожалуй, гримеров лучше вызвать из Москвы, военным бортом.
– Под кого вы меня загримировать-то хотите?
– Под человека. В таком виде ни о какой торжественной встрече и выступлении по телевизору речи быть не может.
– Вот именно! – подтвердил я. – И самый эффективный способ – здоровый сон. Вот только я собрался вздремнуть на травке в тени спускаемого аппарата, как прилетели вертолеты. Едва успел задремать на борту – а мы уже в Волгограде. Только-только заселился в номер, а тут вы прилетаете. Если так будет продолжаться, мне никакой гример не поможет. Ответственно заявляю – для обретения должной человекообразности мне нужно поспать часов двенадцать! А лучше, конечно, четырнадцать. И чтоб никто не мешал. С женой я уже поговорил по телефону, а остальные пусть подождут.
– Да-да, конечно, – Шелепин даже слегка смутился. – Значит, завтра ты будешь готов к торжественной встрече в Москве? Отдыхай, я лично прослежу, чтобы тебя никто не беспокоил.
Оказалось, что я несколько переоценил свои силы – поспать у меня получилось только одиннадцать с половиной часов, больше я не смог. Однако Шелепину этого времени хватило, чтобы успеть за что-то влепить строгий выговор с занесением первому секретарю волгоградского горкома.
В Москву мы полетели на правительственном ТУ-114. До этого момента ни Антонов, ни Скворцов на таком самолете не летали, однако обоим попадались о нем довольно-таки негативные отзывы. Так вот, ответственно заявляю – это все клевета. Врут, что это очень шумный самолет – в салоне можно было разговаривать, почти не повышая голоса. И про сильные вибрации тоже неправда. Он, конечно, действительно немного трясется, но с вертолетом никакого сравнения.
В полете выяснилось, что Гагарин хорошо знаком с экипажем, и мне было позволено немного посидеть на месте второго пилота – естественно, не вмешиваясь в управление, самолет шел на автопилоте. И я убедился, что летчикам в этом ТУ созданы прекрасные условия для работы. Гораздо лучше, чем были у меня в «Союзе-Л4» и уж тем более в лунном модуле.
Еще до прилета в Москву мы с Антоновым разобрались в изменениях, произошедших в нашей с ним связи после лунной экспедиции. Раньше каждый по умолчанию помнил все, что происходило с духовным братом, причем не важно, в каком времени, за исключением моментов, воспоминания о которых кто-то хотел скрыть от другого. А теперь стало наоборот. По умолчанию чужая жизнь запоминалась очень смутно. И для того чтобы Антонов смог воспользоваться моей памятью, теперь приходилось специально прилагать усилия.
– Этак мы с тобой окончательно станем разными людьми, – вздохнул духовный брат. – Понимаем друг друга без слов уже не всегда. Пару раз, помнится, даже спорили. Если так пойдет дальше, скоро вообще подеремся. Ну или вдрызг разругаемся, как Глушко с Королевым.
– Ну так побыстрее женись на Марине, – посоветовал я.
– Я в принципе не против, но какая тут связь?
– Да очень простая. Ты тогда будешь ругаться с ней, а на меня у тебя просто не останется сил.
В Москву мы прилетели часов в двенадцать дня, а домой я попал только в девять вечера.
– Ну ты, Вить, у нас прямо как Кожедуб или Покрышкин! – заявил дядя Миша, имя в виду три золотые звездочки на пиджаке.
– Не совсем. Они трижды просто герои, а у меня одна звезда трудовая. Да и вообще, таких теперь много. Гагарин вон тоже трижды герой, а маршал Жуков и вообще четырежды. Это все прекрасно, но не очень актуально.
– Неужели ты голоден? – первой догадалась Вера. – А как же торжественный прием?
– Да как-то на нем нормально поесть не получилось, – пожал плечами я.
На самом деле, конечно, получилось, и еще как. Сидевший рядом со мной Леонов только завистливо вздыхал, глядя, как я одно за другим опустошаю блюда, не особо разбираясь, где тут первое, второе, где закуска, а где десерт.
– Вот это я понимаю, аппетит, – прокомментировал он. – Тебя что, на Луне вообще не кормили?
В ответ я просто кивнул, ибо рот был занят. Действительно, лунный рацион не потрясал ни разнообразием, ни количеством. Но главное – мы с Антоновым за время полета истратили столько сил, что организм похудел почти на десять килограммов, и сейчас он усиленно восполнял потери.
Поэтому к моменту приезда домой все, сожранное мной на торжественном приеме, уже давно усвоилось, и я был готов к новым подвигам на гастрономическом фронте. И они (слава тете Нине!) не замедлили последовать.
Кстати, на следующий день выяснилось, что телевизионщики (гады!) не только засняли на торжественном приеме, как я жру, но и выпустили это в эфир.
– Сам ратовал за ослабление цензуры, вот теперь сам и пожинай плоды, – заявил Антонов. – При Суслове бы такое ни за что не пропустили.
А тут еще состоялась видеоконференция с американцами, в конце которой Шмитт выдал:
– Виктор, ну что же ты нам там, на Луне, не сказал! Мы бы пришли в гости со своими продуктами. А то ведь даже неудобно – совсем тебя, оказывается, объели.
